— Твоя главная проблема — ты слишком много думаешь.

Кирихара думает возразить, но не возражает. Потому что Рид смотрит на него снизу вверх смеющимися глазами, и этот взгляд вытесняет тревогу о завтрашнем дне — об оттисках, рисках, угрозах и сложностях. О последствиях. Да, может быть, у них ничего не выйдет, может быть, в следующий раз они снова будут стреляться, может быть, это нерационально. Неправильно.

Но может быть, «нерационально» и «неправильно» — как раз то, что Кирихаре нужно.

— Что? — смеется в ответ на его долгое молчание Рид. — Ошибка четыреста четыре? Перегрузка систем? Технические неполадки? Я, кстати, своего рода немного инженер…

— Если я слишком много думаю, — говорит Кирихара, — то ты слишком много болтаешь.

И потом он наклоняется — и наконец целует его.

* * *

Вечером в главном доме — в доме Госпожи, но Кирихара все еще не уверен, как это трактовать, потому что в голову лезет что-то совсем не то, — оказываются все.

На короткую дневную передышку у них не остается времени из-за джакартских пробок, так что они подъезжают сразу туда, паркуются и поднимаются, сопровождаемые двумя девушками, одетыми в традиционные индонезийские одежды.

Внутри было бы тесно, не будь комната такой большой.

Кирихара видит Салима на стуле, Андрея, который присел рядом с ним на корточки — единственный способ быть ниже босса, видимо, — и что-то спрашивает; видит Боргеса, Зандли, поедающую йогурт; Лопеса, Нирману и рядом с ними парня, которого вживую он еще не видел, но знал по досье — Шана по прозвищу Иголка… Высокую женщину с чернильно-черными волосами и густыми бровями, расположившуюся на дальнем конце стола, пару ее невинного вида помощниц. В другом конце — Эчизен и вечный Лестари за его плечом.

Все оглядываются на них, когда они заходят.

— А вот и наши Ромео и Джульетта, — тянет Лопес, и Зандли начинает смеяться с йогуртом во рту.

Кирихара улыбается ему самой вежливой из своего арсенала доведи-их-до-самоубийства улыбок и отвечает:

— Тогда вы будете Меркуцио.

Рид хмыкает. Зандли снова смеется.

— А что не так с Меркуцио? — подозрительно спрашивает у нее Лопес.

Зандли, проглотив йогурт и набирая еще одну ложку, весело отвечает:

— Ничего, кроме того, что его убивают первым.

Эчизен негромко стучит по чашке с чаем тонкой серебряной ложкой. Все замолкают. В комнате воцаряется приемлемая для разговора почти пятнадцати человек тишина. Рид кивком показывает Кирихаре, мол, сядь за стол, и сам садится рядом. На противоположном конце стола, прямо на дорогих тканевых панелях, прикреплена большеформатная карта города: сеть улиц и дорог Джакарты, раскинувшейся на берегу, словно сытый жирный паук в своей паутине.