— Лопес, — орет он в трубку, — уно!

Один люк, второй, не споткнись!

— Дос!

Третий — и карниз!

— Трес! Взрывай, Лопес, взрывай!

И с разбегу летит на крышу перехода.

А Лопес взрывает.

* * *

Их отбрасывает взрывной волной. Кирихару сносит на асфальт, и он тут же слепо выставляет пистолет вперед, пытается понять, что произошло.

А произошло вот что: самолет, успевший набрать скорость на взлетной полосе, взрывается. Полулежа на локте, Кирихара задирает голову. В нос набивается вонь: раскаленное железо, дым, керосин.

Про Юду он вспоминает, когда его голос раздается откуда-то слева:

— Надо же. Больше эти чертовы оттиски никому не достанутся, — хрипит он с нескрываемым одобрением в голосе.

Кирихара оборачивается на него, оборачивается на столб дыма, поднимающийся все выше в воздух, оборачивается снова на него, снова — на дым. На дым, в котором только что… он готов поклясться: в воздухе чувствуется запах паленого костюма за полторы тысячи долларов.

Кажется, они с Юдой в этой ситуации обращают внимание на совершенно разные вещи.

Кирихара его слова никак не комментирует: открывает рот, но тут же замечает бегущего к ним Гему.

— Кэп, мы схватили Девантору в другом ангаре! — заявляет он с расстояния метров в семь — громко, перекрикивая треск пламени, пожирающего остов самолета. — А здесь… Басир был внутри?

Вместо того чтобы ответить, Юда выдает протяжное драматичное кряхтение, и тогда Гема заметно ускоряется.

— Кэп!

— Я, пожалуй, откланяюсь. — Кирихара поднимается, отряхивая колени и плотно перехватывая ручку аптечки. — Гема, вы не знаете, где Эйдан Рид?

Гема, уже занятый Юдой, отвечает не оборачиваясь: