Он подносит рацию к лицу…

— Отдай мне их, будь так добр.

…И предупреждающе кладет большой палец на кнопку связи на рации.

Решение оказывается прямо перед Кирихарой — настолько простое и очевидное, что про себя он растерянно смеется. Это, конечно, нервное. Тем не менее он почти уверен, что Арройо не ожидает такого поворота.

— Я отдам, — послушно кивает Кирихара. А затем уточняет: — Точнее, обменяю.

И кивает на Арройо:

— Оттиски на рацию. Идет, Эдгар?

Эдгар сужает смешливые глаза: ах ты маленький сукин сын — читается в его взгляде. Кирихара пожимает плечами. В отличие от предыдущей, это честная сделка. Для хороших парней.

— Теперь ты нравишься мне еще меньше, Эллиот, — дружелюбно делится с ним Арройо, но оба они понимают: у него нет выбора. Самолет догорает прямо посреди летного поля, перестрелка вновь возобновляется, и очень скоро на них обратят внимание все, кто вернулся живым с шоссе. — Сначала покажи, что они точно там.

Кирихара роняет чемодан на землю. Продолжая целиться в Арройо, другой рукой он открывает защелки чемоданчика и откидывает жестяную крышку.

Идеальные долларовые клише Карла Гринберга, беспорядочно завернутые в его рубашку, бликуют металлом на солнце.

— Вы кидаете мне рацию, — диктует условия Кирихара, — я толкаю к вам аптечку.

Оттиски приковывают взгляд Арройо ненадолго, хотя глаза его теперь опасно блестят.

— Одновременно?

— Одновременно.