На постоялом дворе госпожи Лесѝны всегда останавливались почтенные гости. Поэтому, когда на улицу вышел светловолосый господин среднего роста, вышибалы особо не напряглись. Не спится, наверное, решил просвежиться.

Господину действительно не спалось. Томительная тоска охватывала душу всякий раз, когда они приезжали в Дардан в это время года. Накатывали воспоминания, а взор устремлялся на запад, в сторону реки, которая манила его шёпотом волн.

— Яник, ты чего опять? — из дома вышел брат светловолосого господина, высокий и крепкий мужик пятидесяти лет. Свет волчьего месяца выхватил из чёрных бороды и волос серебряные нити седины.

— Да… вспоминается, — светловолосый поморщился.

Шихра̀н проследил за взглядом брата и понимающе ухмыльнулся.

— Манит водичка?

Яник слабо улыбнулся, и брат хохотнул.

— Как вспомню, аж дрожь берёт! — впрочем, глаза у Шихрана блестели весело. — Боги надоумили на берегу ещё раз проверить живой ли, а то так бы взяли грех на душу и утопили бы. Ох, и перетрухнули мы тогда с отцом! К бабке какой-то в дом постучались, золотом ей отсыпали, что за тобой до утра присмотрела. Бабку-то эту помнишь?

— Не-а. Но я помню, как на выезде из города отец плакался стражнику, что я давно потерянный сын его умершей сестры.

— Я как вспомню, как мама его отходила, когда он тебя привёз и сказал, что это-де сынишка его, — Шихран бесстыже заржал.

— А я не помню, — нахмурился Яник. — Но, — глаза его ехидно сверкнули, — я помню, как мама гонялась за тобой, когда правду узнала.

Брат опять гулко захохотал.

Мужчины со светлой грустью уставились на небо, вспоминая уже умерших родителей.

— Зато батюшка после этого начал охрану нанимать. А то я ей-боже умаялся с ним товар по ночам охранять. Ни отоспаться, ни к девке под окно сходить, ни пожрать толком…

Дверь скрипнула, и наружу высунулось лукавое личико, обрамлённое белыми вихрами.

— А можно к вам?

— Спать иди, шкодник! — Яник строго зыркнул на отпрыска.

— Кыш! — шикнул на племянника Шихран, и мальчишка, хихикнув, скрылся. — Вот бойкий пацанёнок растёт!

Яник с гордостью посмотрел на закрытую дверь, но взор опять устремился в сторону реки.