– Не знаю, – ответила Аннета, – скорее всего, ты права. Антон, вроде говорил, что предупредил врача. Но придется, наверное, найти кого-то и все объяснить. Но сначала давай вернем ее владелице.

Она протянула руку, краем глаза заметив одинокое кресло, и грусть снова кольнула сердце – всего одно кресло, всегда только один посетитель. А теперь и он не в силах прийти.

– Я только сейчас поняла, – прошептала Рита, вдруг обернувшись к подруге, – мы ведь даже не знаем ее имени!

Для них она просто была мамой Антона, им даже в голову не пришло спрашивать ее имя – они ведь не собирались с ней разговаривать. А он никогда его не называл.

– Не думаю, что это так важно теперь, – пожала плечами Аннета, – на разговоры времени все равно нет. Да и что мы ей скажем? Если она вообще слышит.

– А я верю, что слышит, – упрямо заявила Рита и повернулась к женщине, – и я скажу ей, должна сказать, что мы принесли и от кого.

– И это будет правильно, – мягко сказала Аннета, кладя руку ей на плечо, – никто из нас не знает истину. Просто делай то, что велит сердце.

Рита несколько секунд смотрела на неподвижно лежащую мать их друга, а потом кивнула и наклонилась к самому лицу неподвижной женщины.

– Здравствуйте, – робко прошептала она и облизнула губы, – я не знаю, как вас зовут, знаю лишь что вы – мама Антона, а он наш друг. Мы пришли по его просьбе. Я и моя подруга.

Она повернулась, как будто ища одобрения или поддержки, Аннета кивнула с едва заметной улыбкой. Улыбка была теплой и понимающей и, хотя маска скрыла ее, она отразилась в глазах, и Рита продолжила.

– Меня зовут Рита, а мою подругу Аннета, – она сделала паузу, собираясь с мыслями. Пальцы нервно теребили брошь, – мы… Антон попросил нас прийти и отдать вам кое-что. Подарок. Он сказал, эта вещь дорога вам, и вы бы хотели, чтобы она была с вами.

Она снова повернулась к подруге.

– Знаешь, я сейчас возможно скажу ужасную вещь, – она прикрыла рот ладошкой, как будто опасалась, что женщина на кровати ее услышит, – сейчас я даже рада… ужасное слово, но другого подобрать не могу… я рада, что она не может спросить, почему пришили мы, а не ее сын, и что с ним.

Аннета понимающе кивнула, покосившись на пациентку крыла А.

– Я тоже как раз об этом подумала, – прошептала она, думая о том, как иногда вопросы причиняют больше вреда, чем ответы на них и возможные последствия. И как раздражают и отталкивают люди, забрасывающие тебя этими острыми копьями-вопросами, вынуждающие возводить между ними и собой высокие толстые стены. – Не представляю, как бы мы отвечали.