С грустью вздохнув, Фатима предположила, что тощий бармен, работающий в месте, где нагляднее всего видна природа российского человека, просто не может ходить со счастливым лицом… если у него, конечно, больше одной извилины.

Сохраняя на лице озлоблено-печальное выражение, то есть типичное выражение лица обычного россиянина, она сделала глоток из бутылки и оглянулась в зал. Народу стало больше, рабочий день подходил к концу, и многие люди спешили сюда по привычке заливать усталость и раздражение алкоголем. Когда Фатима вошла в это заведение, народу было не так много, поэтому гул голосов не перекрывал незатейливую музыку, льющуюся из динамиков, развешенных по углам помещения, но теперь, когда народ стекался сюда, бар наполнился не музыкой, а громким смехом и криками хриплых голосов. Уж лучше бы я и дальше слушала незатейливый шансон, вздохнув, подумала девушка, крики этих уродов меня с ума сведут. Люди все прибывали, и места у бара постепенно заполнялись мужчинами и женщинами с усталыми лицами и пустыми глазами, она сразу же заказывали себе выпивку и жадно прикладывались к бутылкам и стаканам, как умирающие от жажды, нашедшие вдруг родник. Однако горничная, сидевшая в нескольких местах от Фатимы, по-прежнему была одна, хотя явно кого-то ждала – она то и дело поглядывала на часы и на входную дверь.

Примерно через полчаса в бар ввалилась очередная порция работяг, среди которых было две женщины такого же несуразного вида, как и главная горничная. Они пошарили по толпе глазами, а потом сразу же двинулись к бару, радостно улыбаясь золотыми зубами.

– Женька! – завизжала одна из них со свинячьим лицом, обрамленным мелкими кудряшками жирных волос, – Давно ждешь?

Светловолосая горничная тут же обернулась на крик, так же по-идиотски улыбаясь и держа в руке бутылку с пивом.

– Анька! Светка! – радостно затрубила она, стараясь обнять подруг свободной рукой, – наконец-то! А я сегодня пораньше сдернула, завтра пахота начнется, а сегодня можно и отдохнуть! Да, девки?

«Девки» радостно закивали, размещаясь на свободных местах рядом с подругой, причем обе были такой же комплекции, как и главная горничная. Одна из них оказалась совсем рядом с Фатимой, и девушка с отвращением, скрытым за безразличным, пустым как у всех взглядом, принялась рассматривать женщину, которую, судя по всему, звали Света. Она была такая же крупная, как и ее подруги, но была значительно моложе них, правда, красоту молодости портили угри, покрывающие все лицо. Красоты так же не прибавляли жиденькие волосы какого-то серого цвета, зализанные в крысиный хвостик на макушке молодой женщины, а довершала зрелище ее одежда – обтягивающие шорты по колено, натянутые на огромную задницу, и короткая кофточка на бретельках, едва доходящая до пупка… хотя, может она и не была такой короткой, если учесть, что пупок у этой «красотки» свисал на жировой складке почти до паха.