Мы играем с детства и играем всю жизнь, разница лишь в том, что в детстве мы играем в придуманных нами декорациях и по собственному желанию. А вот со временем, когда приходит то, что называют взрослостью, играть приходится уже в тех условиях, в какие тебя поместят твои собратья, и игра уже не может прекратиться или начаться по желанию, теперь общество усталых детей навязывает тебе свои игры, принуждая тебя играть или стать изгоем. И в этих играх, нет правил, нет поблажек, и нет возможности крикнуть: «Я не играю», здесь настоящая кровь течет из настоящих ран, настоящие солдаты воюют настоящим оружием в настоящих войнах, а настоящие родители калечат своих настоящих детей, готовя их с младенчества к бесконечным играм в аду, который все называют цивилизованным обществом.

И я тоже еще один усталый ребенок, играющий в безумную игру, навязанную миром, подумала вдруг Фатима, только вот я в любой момент могу сказать: «Я не играю», – и прожить остаток дней в тихом месте, где меня никто не найдет. Но и это будет игрой, потому что земля – это чистилище, и ничего здесь не кончается по твоему слову, и ничего нельзя остановить.

Она дошла до гостевого дома, глядя себе под ноги, поэтому не сразу заметила, что возле дверей ее уже поджидает Евгения. Главная горничная рассеянно смотрела куда-то в пустоту, потирая висок и кусая губу. Похмелье мучило ее всегда долго и всегда жестоко, но она не считала этот факт достаточно веской причиной для того, чтобы не пить.

– Давно ждешь? – спросила Фатима сквозь платок.

– А? Нет, – встрепенулась Евгения, – я только подошла, хотела зайти, но голова вдруг так заболела сильно. А ты что, не в доме была? – до нее как будто только начало доходить, что ее подруга пришла со двора, а не вышла из дверей гостевого дома. – Ты где была? Тебя видели?

– Успокойся, никто меня не видел, – заверила «подругу» Фатима, – а ходила я за чаем, не могла удержаться в такую жару. – И она невинно улыбнулась.

– А, чай, – рассеянно повторила Евгения, потирая висок, – я тоже его люблю, хорошо придумала старая крыса, ничего не скажешь. Кстати, если ты закончила, пойдем в беседку, но по пути пропустим еще по стаканчику ледяного чайку, а?

Фатима чуть было не расхохоталась, но взяла себя в руки, ведь это был тот самый момент, когда она должна была доказать свое право заниматься тем, чем занималась уже 8 лет, и доказать прежде всего самой себе. Пистолеты и ножи решают далеко не все, как и твоя реакция и скорость, это со временем понимали все, кто доживал до этого времени. А она как раз шла на рекорд – 8 лет для киллера неплохой срок, учитывая, что в среднем карьера эта не продолжается больше 5 лет, так говорили в криминальных передачах. Сама она, конечно, знала тех, кто работал уже больше десятка лет, но таких были единицы, скорее, подтверждающие правило, чем опровергающие его. Это были те, кто избран самой Смертью вершить ее волю, остальные же не представляли ничего, кроме жалких потуг обычных дилетантов. К таким посланникам смерти она относила и себя, потому что работала уже долго и потому, что постигла истину – нет оружия более совершенного и смертоносного, чем разум убийцы, если он остер не меньше, чем лезвие его ножа. Иной раз гора трупов ничего не давала, в то время как одно нужное слово, оброненное в нужном месте и нужному человеку, решало всё, помогая успешно заканчивать самые трудные дела и обрывать самые охраняемые жизни. Но этим сложным оружием владели далеко не все, только лучшие из лучших, а лучшее – штучный товар. И сейчас ей предстояло в очередной раз доказать себе, что она по праву считается лучшей в своем деле, по крайней мере, в этой стране, а для этого знать, как разобрать винтовку М4 или где купить «чистый» пистолет с глушителем мало, нужно знать гораздо больше. Нужно, прежде всего, хорошо знать тех, на кого охотишься.