– Так имя, которое ты назвал мне тогда в баре – фальшивка, ведь так? – Абу кивнул, смотря парню прямо в глаза. – Мне не нужно твое настоящее имя, просто не хочу начинать общение с вранья, так что давай я спрошу, а ты мне скажешь, как тебя называть, только уже осознанно, когда мы оба знаем многое друг о друге. Это другое, это уже с чистого листа.

– Зови меня Мартин, – сказал Абу своему приятелю, вспоминая о коте, который жил на одной базе, он ласкался ко всем и был просто лучшим другом, когда хотел есть, но стоило его покормить, он уходил спать в ангар и уже не отзывался, а если кто-то подходил к нему и мешал ему спать, он шипел и царапался. – Большего сказать не могу.

– Один вопрос, Мартин, – тут же сказал Томаш, – ты в Бога веришь?

– Нет, – ответил Абу, солгав не в первый и не в последний раз, – я верю в людей. В честных и сильных людей, готовых на все ради того, что считают правильным.

К моменту этого разговора он уже успел хорошо изучить парня, чтобы точно знать, как ответить на этот вопрос. Такой ответ был как раз тем, что хотел услышать будущий формальный лидер НЧ. Томаш, как выяснилось, давно перестал верить в некую высшую силу, слишком много в его жизни было плохого, а он всегда просил о хорошем, а так как его «на верху» явно не слышали или не желали слышать, он отвернулся от веры, решив, что раз на его молитвы не отвечают, значит, никого там, на небесах нет.

– Если ты стучишь в дверь, а тебе упорно не открывают, – как-то поделился с Абу его новый друг, – значит, либо никого нет дома, либо хозяин полный козел. Лично мне по душе первый вариант, а то как-то не хочется жить в мире, сотворенном таким «хозяином».

И Абу его понимал, не притворно, а на самом деле, пусть Томаш Дворжак был всего лишь материалом, но своего дерьма в жизни он хлебнул. Для Абу его история стала очередным подтверждением того, что нет в мире ни добра, ни зла, а есть лишь необходимое, ведь не будь в жизни парня столько неудач и несчастий, Абу бы не нашел в его лице нужного человека для своей благой миссии. Не свались на парня столько бед, не появилась бы та злость, которая гнала его вперед, прямо в сети Абу Хасана.

Семья Томаша была беспросветно бедной с самого начала и до самого конца, и как обычно сопровождалась всеми атрибутами бедной безрадостной жизни – постоянным раздражением, перерастающим в озлобленность, постоянной нехваткой всего, как следствие, постоянными скандалам и взаимным неуважением. Родители срывали злость друг на друге и на маленьком сыне, а вот ему не на кого было выплеснуть весь тот негатив, который ежедневно обрушивался на его детскую психику. Ему хотелось сладостей, хотелось красивых игрушек, хотелось гулять по парку и кататься на каруселях, есть сладкую вату, но вместо этого он каждый день проводил в их грязной крошечной квартирке, слушая бесконечную ругань родителей и играя с поломанными старыми машинками и солдатиками, которые им отдавали такие же бедные соседи. Тогда он еще верил в сказки и доброе волшебство, он верил в Добро, которое показывали в детских передачах по их старому барахлящему телевизору, о котором он читал в замусоленных потрепанных книжках, перешедших к нему от многих поколений таких же бедных детей. Каждый год на рождество он просил у Санта Клауса то, что никогда бы не купили ему родители, и каждый год он приносил ему все те же потрепанные машинки и солдатиков без ноги или руки.