Что-то больно защемило в груди, он понял, что принял решение, и другого пути не будет. Душа тоже может болеть, подумал он, значит, она всё же есть. И ему было больно, он был противен сам себе, но, вместе с тем, твердо знал, что решение правильное. Больше он не мог смотреть на сына Фатимы, почему-то ему захотелось уйти, как будто он покидал место преступления. Жизнь – это тот же айсберг, подумал он, вставая с лавочки и пряча планшет в сумку, 10% видимого благополучия и счастья и 90% скрытого от посторонних глаз, 90% уродливой изнаночной стороны, грязи, которую кто-то должен разгребать. Все мы предстаем пред миром в лучшем виде: чистые, красивые и улыбающиеся, но это лишь на те несколько часов выхода в общество, а за всем этим – да, та самая изнанка. Никому не нужно видеть, как ты моешь зад, бреешь подмышки и ковыряешься в носу, мир любит лишь те 10% красоты, а остальное… пусть оно остается скрытым.

Покинув парк, Пророк еще несколько часов бродил по городу, не видя перед собой ничего, кроме смеющегося мальчика и черных глаз женщины, ставшей ему матерью. Тяжело терять, думал он, слушая гудение машин, шум ветра и долетающие из кафе звуки музыки – вечер вступал в свои права, окутывая город своей волшебной уютно атмосферой. И не так важно, теряешь ты человека, или мечту, или самого себя – всё это разрывает сердце, оставляет там раны размером с кратер на луне. И нет такого лекарства, которое приглушит эту боль. Даже само ожидание потери – уже боль, как и предвкушение праздника – уже радость. Он боялся того, что принесет ему жизнь, и злился на Фатиму, на судьбу и на самого себя. Да, на себя он злился больше всего. Какого черта он полез тогда искать эта «Диану»?! Неужели ему плохо жилось?! Или мало проблем было в его суматошной жизни?! Он забыл бы ее, как забывал всех женщин, едва они выходили за дверь. Ну, может, ее он забывал бы чуть дольше… Но теперь он попался, ошейник, от которого он бежал всю жизнь, всё же защелкнулся у его на шее, и хочет он того или нет, его уже ждет боль. Потому что так устроены люди – если даешь им что-то, они это обязательно сломают или повредят, не обязательно намеренно, просто они не умеют по-другому. Хотя бы потому, что они не умеют не умирать. А он отдал ей свое сердце.

Это были эгоистичные мысли, он это понимал, и это тоже злило его, человеческое лицемерие – «лишь бы тебе было хорошо», «я к вашим услугам» и т.д. и т.п. И кто так жил на самом деле?! Далай Лама?! В грязном, пропахшем потом, дерьмом и сексом, уродливом мире обывателей абсолютно все думали о своей шкуре, но старательно это отрицали, так ведь принято, всё те же 10% красоты, под которыми 90% подлых и трусливых мотивов. И он не сильно-то отличался от презираемых им людей – боясь, что она не вернется, он прежде всего боялся за себя, за свое сердце, которому предстояло выдержать этот удар.