Когда вечер окончательно накрыл город синим бархатом, он зашел в ресторан, не потому, что хотел есть, просто устал бродить по улицам. Да и пора было ужинать, последний раз он ел в отеле с утра – яичница и булочка с джемом. Не замечая улыбок и показного радушия, он занял столик в углу, спрятавшись от остального зала за большим аквариумом. В колонках негромко играла красивая инструментальная музыка, за его спиной пустовала небольшая возвышенность, служившая сценой, однако инструменты были на местах в ожидании музыкантов. Надеюсь, я уйду до начала живой музыки, поморщившись, подумал Пророк, от большинства посетителей он отличался наличием слуха и вкуса, поэтому редко мог слушать ресторанное пение. В основном это было возможно за границей, где в ресторанах и казино иногда выступали невероятно талантливые и пока никому не известные музыканты и певцы. Многие небольшие заведения специализировались на джазе и соул-музыке, а также на рок-музыке или электронной, каждый вечер там можно было послушать действительно стоящие выступления, а по выходным туда даже заглядывали звезды. Но на родине почти всегда приходилось слушать песни Круга или Успенской – уже сомнительное удовольствие – да еще фальшиво спетые плохо поставленными голосами… нет, от этого можно было получить и несварение.

Почтительно поклонившись, официант оставил на столе меню, спросив, не желает ли гость заказать аперитив, Пророк рассеяно покачал головой, чего-чего, а спиртного ему точно не хотелось – оно не помогало ни от стыда за себя, ни от тяжести на сердце. Не в его случае. Мой мозг – мое проклятие и мой дар, подумал он, мысли оставляли его лишь в одном случае – если он терял сознание или погружался в глубокий сон. Зато этот неугомонный механизм в черепной коробке сделал его фантастически богатым, знаменитым – пусть и в определенных кругах – и свободным. И впервые свобода эта отдавала горечью, как испорченный деликатес.

Сквозь кристально чистую воду в аквариуме он видел посетителей, они негромко беседовали, дамы сверкали украшениями, мужчины пили дорогие напитки, всем им было весело, хотя бы внешне. Туристы, решил Пророк, уехавшие подальше от надоевших жизней и одинаковых будней, когда делаешь это раз в год – это срабатывает, когда живешь в постоянных разъездах – бежать от себя просто некуда, потому что твои границы стерты, вся планеты твой дом. И мне не сбежать, подумал он, я могу уехать на другой край земли и снова поселиться в отеле, таком же, как тысячи других, быть вечным гостем и вечным странником, знающим жизнь наизусть, но лишь в теории. Например, он уже не раз бывал на праздновании масленицы в Греции, не раз видел и успел изучить традиции – костры, переодевания, песни и даже сжигание деревянного чучела в некоторых городах – но сам никогда не участвовал, это был не его праздник, не его культура, не его друзья. Получалось, что он, как настоящий призрак, мог свободно перемещаться по миру, видеть всё, но ничего не испытывать, как если бы он смотрел на всё это из окна. Такова цена, сказал он себе, ты этого хотел, быть свободным, быть над обществом, а не в нем. Да, его жизнь была шикарной и яркой… но только почему с годами она казалась ему всё более пустой и бессмысленной? А менять что-то он не хотел и не мог.