Ну еще бы, подумал Вадим, не мешая уголкам рта растягиваться в улыбке, правда, пришлось поработать над ее видом – слишком уж кровожадной она была, совсем не мечтательной или одухотворенной. Еще бы ей не радоваться, думал Вадим, она унесла ноги с бесследно пропавшего острова, каким-то чудом нашла эту чертову капсулу и уплыла в ней, да еще убив саму Паучиху. В то утро она стала легендой, так чего ей не радоваться?!

– …старался запомнить каждую черточку ее лица, красивый изгиб рта, такой волевой, а эти глаза…

– Что она делала потом? Не растворилась же она в воздухе?

Художник замолк и тряхнул головой, возвращаясь из воспоминаний, чтобы снова погрузиться в них.

– Это тоже весьма удивительно, – улыбнулся он, – оглядев скалы, она какое-то время постояла на берегу, глядя на море и небо, а потом вернулась в воду. Ну точно русалка!

– Правда удивительно! – Воскликнул Вадим, хотя радоваться тут было нечему, куда она направилась и где вышла из воды окончательно, теперь этого он уже не узнает. Я итак получил немало, сказал он себе, гораздо больше, чем мог мечтать, так что хватить ныть, пора наслаждаться – я только что сорвал джек-пот.

– Просто она решила, что здесь не сможет выйти на дорогу, – пояснил художник, – с берега не видно ни мой уступ, ни пологий участок, где можно вскарабкаться. Она просто решила проплыть дальше и поискать нормальный берег. Жаль.

Вадим хохотнул, не удержался при слове «жаль».

– Интересно, кто же она на самом деле? – Задал риторический вопрос художник, Вадим напрягся.

– Этого мы никогда не узнаем, – улыбнулся он, взгляд голубых глаз разом стал ледяным, – и не нужно, чудеса умирают, когда лишаются своей тайны.

Как и люди, мог бы добавить он, но промолчал, время этой тайны еще не пришло.

В молчании они принялись за остывшую еду, каждый был погружен в свои мысли, и у обоих они были наполнены грандиозными планами и перспективами.

– Чудесная история, – нарушил паузу Вадим, отодвигая тарелку и поднимая бокал с водой, – читатели влюбятся в нее, а заодно и в вашу картину. Разумеется, я разрешу использовать ее для выставки, когда она состоится.

– Знаете, а ведь у меня есть еще одна картина с ней, – сказал вдруг художник, вытирая рот салфеткой. Вадим едва не поперхнулся водой, которую как раз пил.

Вот так сюрприз, подумал он, рано я расслабился.

– Правда? Что же вы молчали?

– Вы не спрашивали, – пожал плечами художник, – первым я написал портрет, тот, что вы купили, а потом, уже с него, написал вторую картину. Так, как и хотел: она на фоне прекрасного рассвета. Для меня главным было запечатлеть ее лицо, чтобы не потерять ни одной детали. А потом я уже писал ее с портрета. Рассвет – это маленькое начало жизни, новой жизни и для меня… символично, правда?