Да, всё верно, подумал Пророк, глядя в монитор пустыми глазами, я бессовестный и бесчестный, меркантильный и расчетливый вор с ледяным, но сердцем. И это сердце болит.

А ты уверен, что не обманываешь себя, шептал коварный голос в его разрываемом льдом и пламенем сердце, уверен, что не оправдываешь свою трусость и эгоизм благородными целями и философским бредом про «волю судьбы»? А что, если это был твой единственный шанс обрести то, что ты по незнанию отвергаешь и считаешь ужасным?

Она помнила и любила его столько лет, как и он, это ли не чудо в мире, где за любовь принимают секс, выгоду и избавление от скуки, а чувства умирают при наличии самых благоприятных условий для развития? А у них было нечто удивительное, нечто уникальное, видев друг друга всего пару раз за 11 лет, они умудрились сохранить чувства, имея всё, они продолжали выбирать друг друга. И он всё это перечеркнул. Да, по весьма убедительным для него причинам, но факт – вещь упрямая, он отказался от нее. А что, если она решит поставить точку, пережить это и найти себе спутника, который не станет прятаться и убегать? Она заслужила свое право быть счастливой, он знал это всей душой, но… Ничего не длится вечно, и бородатый парень с неба не даст второй шанс, жизнь закончится, возможности будут упущены, и ничего не вернешь назад, ты либо хватаешь своё счастье, либо проплываешь мимо него на безжалостной ленте времени, которая несет тебя в вечную печь мироздания, чтобы превратить в прах. А у него, если посмотреть правде в лицо, осталось не так уж много времени.

Раздираемый миллионом противоречивых чувств и мыслей, Пророк взвыл, как проклятый богами призрак, и сбросил ноутбук со стола.

За окном Лондон тихо плакал дождем обо всех глупцах, отвергающих счастье, и обо всех отвергнутых, так и не познавших его. Тяжело дыша, черноволосый мужчина в черной шелковой рубашке вышел на балкон, перешагнув через сваленный ноутбук, как через мертвого врага. В груди что-то болело, почти физически, и он понимал, что к этой боли ему придется привыкнуть. Тихий ветер погладил его красивое лицо влажной рукой и тут же усилился, натягивая ткань его одежды, четко вырисовывая изящную стройную фигуру, фигуру юноши, до которой так и не добрались годы. Пока не добрались.

Пророк засунул руки в карманы брюк и закрыл глаза, стараясь пережить всё то, что натворил собственными руками. Он знал, что на это потребуется много времени, возможно, гораздо больше, чем ему отведено, и это его абсолютно устраивало. Он глубоко вдохнул пропитанный водой воздух, пытаясь прийти в себя, пытаясь натянуть на лицо привычную маску, стать тем, кем привык быть – хамелеоном, разным для всех, а большей частью просто невидимым. Скоро придет его первый в жизни гость, нельзя встречать его в таком настроении, этот очаровательный старик не виноват в том, что жизнь бывает гораздо сложнее, если ты не педиатр, влюбленный в певицу на подпевках. Пророк был преступником-невидимкой, влюбленным в самого искусного киллера, и если у такой ситуации был какой-то благоприятный исход, он его не видел.