53. Ещё некоторые движения вокруг истины

53. Ещё некоторые движения вокруг истины

В конце концов, должны ли мы? Хм-м…

Вот что, по правде говоря, нам хотелось бы знать.

Другими словами, Мозес, склониться ли нам перед силой обстоятельств или же идти в прямо противоположном направлении – то есть, не склоняться перед силой обстоятельств, а говоря языком метафорическим, – наоборот, решительно наполнить пространство звоном мечей и шумом, так сказать, воинственных кличей? Шумом и неразберихой, если хотите?

Должны ли мы то, или, наоборот – только это? К тому же, что помешает мне допустить, что, быть может, на самом деле нам следует заняться еще чем-нибудь третьим или даже четвертым и пятым?

Весь фокус, Мозес, в том, что мы этого не знаем. Мы – знающие, как выглядит Большой Взрыв и строящие в каждом заштатном городишке по коллайдеру – не знаем такой простой вещи, как «быть» или «не быть», тем самым погружая себя в пучину сомнений и близкого отчаянья.

Вот. Что. Я. Хотел Бы. Сказать. Сэр.

Филоферий М., имевший обыкновение плевать с балкона своего дома и выбрасывать на асфальт подвернувшийся ему под руку мусор (потому что до окна почему-то всегда оказывалось ближе, чем до помойного ведра), этот милейший Филоферий М. всегда отвечал, – если кому-то вдруг приходило в голову сделать ему замечание, – что Господь не попустит, чтобы его плевок или окурок, или еще какая-нибудь дрянь, попали бы на лысину или шляпу оказавшегося внизу праведника. Следовательно, – говорил Филоферий М., – диспут окончен. Если же кто-нибудь продолжал настаивать и спрашивал его о том, откуда ему, собственно говоря, известно то, что ему известно, то на этот вопрос Филоферий М. обыкновенно отвечал: из Священного Писания. Или: из святых отцов. Или, наконец: из личного опыта. Или же еще что-нибудь в этом самом роде, что нисколько не способствовало дальнейшему обсуждению столь животрепещущей темы.

И вот я спрашиваю: должны ли мы, Мозес? Должны ли мы отхлестать господина Филоферия М. по щекам или же поступить прямо противоположным образом, оставив его щеки в покое?.. Откуда нам это знать, коли на то пошло? И что делать тем, у кого в волосах или в бороде запутался окурок господина Филоферия М.? Бежать ли в полицию или, поразмыслив, принять это со смирением, как знак проявления высшей воли? А если это последнее, Мозес, то как нам понять эту волю? Ее, так сказать, указующую направленность? Как нечто окончательное и бесповоротное, или же, напротив, как нечто имеющее, так сказать, педагогический смысл, – так что, очистившись телесно и духовно, некогда осыпанный пеплом и окурками, может теперь безбоязненно пребывать под балконом господина Филоферия М., опасаясь падающего сверху мусора не больше, чем физиологических отправлений парящих в небесах ангелов?