Языком, который, как мог, пытался выговорить что-то такое, что явно находилось в родстве с Истиной?

И все же, Мозес.

Посещение магазинов было в некотором смысле катастрофой.

– Ты только посмотри, – шептала она, впиваясь своими ногтями в его руку. – Просто обалдеть.

– Господи, ну, что там еще? – сопротивлялся Давид, делая страдальческое лицо, которое почему-то всегда скрашивало тоскливую жизнь продавцов.

– Ничего, – она наклонялась над витриной. – Просто посмотри, какая прелесть.

– Это? – спрашивал он голосом, который явно принадлежал человеку, ожидавшему увидеть, по меньшей мере, таракана.

– Господи, Давид, – говорила она, словно надеясь, что он все-таки не окончательный дурак, который не может отличить Флоомутра от Кардена. – Да вот же, прямо перед твоим носом.

Прямо перед твоим носом, дубина.

Да, вот же, Господи!

Стоило ей увидеть что-нибудь стоящее, как глаза ее вдруг загорались, как два драгоценных камня. Почти звериный, первобытный блеск, который свидетельствовал о готовности смести все, что могло помешать получить желаемое. Хочу, – говорил этот заклинающий, сияющий и такой невинный взгляд, ибо кому же, в самом деле, могло прийти в голову осудить женщину только за то, что у нее загорались глаза, когда она видела какие-нибудь тряпки или косметику? В конце концов, сэр, так же невинны были не знающие стыда дети и животные, без колебания идущие вслед за своими инстинктами.

Если продавец за прилавком был мужчиной, то обыкновенно он улыбался Давиду усталой и мудрой улыбкой. Чаще всего, он явно сочувствовал ему, хотя, конечно, и не мог показать это открыто.

Мужское братство, сэр.

Закаленное перед лицом всего этого множества стильных тряпок и вещиц мужское братство, без которого мир давно бы уже превратился в нечто среднее между солярием, фитнес-центром и модным глянцевым журналом для женщин.

– Господи, я сейчас умру, – почти шепотом говорила она, останавливаясь возле разодетых манекенов.

– Хорошо бы, – тоже вполголоса отвечал Давид, на лице которого в это время можно было безошибочно прочитать, что он по этому поводу думает.

Улыбаясь одними глазами, продавец делал вид, что ничего не слышит.

Между тем, даря ему белоснежную улыбку, она говорила:

– Вы не могли бы показать мне вот это…