Ведь копилка Габриэля становилась все тяжелее, так что с некоторой натяжкой его можно было уже считать хозяином Дохлика, который – не важно, в силу каких причин – не торопился забирать из магазина свою зверюшку.

Наконец он наступил, этот долгожданный день, который Габриэль ждал почти целый год.

– Поздравляю, – сказал мсье Перду, протягивая мальчику руку. – Поздравляю тебя, Габриэль… Сегодня ты, наконец, получаешь то, о чем так долго мечтал и что заслужил своим упорством… Конечно, мы могли бы просто подарить тебе твоего Дохлика, но это значило, что мы оказались бы тогда никудышными воспитателями, которые только портят детей, мешая стать им полноценными и ответственными гражданами нашего мира… Не правда ли, господа?

Стоящие вокруг служащие Зоомагазина ответили согласными аплодисментами.

– Потому что только добившись чего-то своими собственными силами, человек может сказать, что он имеет это по праву, – добавил господин Перду, ссыпая в кассу целую горсть медяков, которые принес Габриэль.

– Зато, – сказал он, закрывая ключом кассу и стукнув ладонью по ее крышке, так что она весело зазвенела. – Зато, – повторил он немного таинственно, обнимая мальчика за плечи и подводя его к окну, – мы посоветовались и решили подарить тебе в придачу к твоему Дохлику его аквариум… Когда ты вырастешь, то узнаешь, что рыбе вредно резко менять среду обитания и налаженный режим, и в этом она похожа на нас, людей, которые становятся раздражительными и хмурыми, если покидают свои обжитые места и вынуждены жить беспорядочной жизнью, не вовремя завтракая и не вовремя отправляясь спать.

Последние его слова, разумеется, вновь потонули в аплодисментах.

– Поэтому будем учиться у рыб, – закончил, наконец, свою мысль господин Перду и сам весело зааплодировал.

– Это был лучший день моей жизни, – сказал Габриэль.

Можно было подумать, что он сейчас зарыдает.

– И что? – спросил Иезекииль.

– Ничего, – ответил Габриэль, морща лоб.

– Я спросил, что было потом, – уточнил Иезекииль.

– Да, что было потом? – спросил Амос.

Выпятив губу, Габриэль посмотрел за окно и промолчал. Глаза его потухли.

– Послушай-ка, Габи… – голос Амоса был точь-в-точь, как у зубного врача, который предлагал ребенку открыть рот в обмен на шоколадную конфету. – Если ты хотел рассказать нам, каким милым и добрым мальчиком ты был в детстве, то мог бы это сделать как-нибудь покороче.

– Хорошо, – Габриэль сделал над собой некоторые усилия. – Я расскажу… Он жил у меня дома почти полгода.

Это усатое чудовище, которое научилось стучать головой в стекло, как только видело подходящего Габриэля. Еще одним его любимым занятием, когда Габриэль оказывался рядом, было стремительное метание почти по поверхности воды, словно он хотел выбраться из своего опостылевшего аквариума и броситься Габриэлю на шею, чтобы его расцеловать. Ко всему этому оно научилось слегка покусывать Габриэля за палец, который он опускал в воду и тереться об него, почесывая себе спину и беленький мягкий животик, разрисованный траурными узорами. Но самое замечательное было то, что стоило Габриэлю принести Дохлика домой, как тот немедленно начал прибавлять в весе, и притом – не по дням, а по часам, демонстрируя исключительный аппетит или, попросту сказать, невероятное обжорство, так что ему не хватало теперь не только мух, но и простого хлеба, при виде которого он выражал необыкновенный восторг, открывая свой довольно зубастый рот и вращая выпученными глазами. К концу года он уже занимал весь аквариум и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом.