А он вдруг едва не захохотал!

— Приехала, и он закончился, — проговорил он, обняв ее, — а вместе с ним и твоя решимость.

Цыганочка всхлипнула, но головы не подняла.

— Ты плачешь, что уехать не смогла? И подняться ко мне не хватило духа? Глупая…

— А ты… ты ни разу мне не позвонил! — всхлипнула она в ответ, стукнув маленьким кулачком по широкой груди. — Трус!

— Трус, — неожиданно согласился парень и улыбнулся. Она подняла на него удивленное лицо. Слезинки дрожали на пушистых ресницах, и Дима едва сдержался, чтобы не расцеловать это любимое, единственное дорогое лицо. — Хорошо, что ты более смелая и решительная, чем я.

— Дима, — всхлипнула Ромала и вновь ткнулась носом ему в грудь.

— Хорош уже здесь мерзнуть, идем домой, — проговорил он.

— Не могу, — завыла девушка.

— Что?

— Ноги… не двигаются!

— Господи Боже! Да ты же окоченела вся! — воскликнул он, подхватив ее на руки. — Ничего, ничего! Вот сейчас домой придем, залезешь в горячую ванну, а потом будем пить чай.

А Ромала плакала и плакала. Она прижималась носом к его шее, пока он нес ее до квартиры, и не могла сдержать слез. Он был рядом, его такие большие крепкие руки несли так, словно она была пушинкой, и хотелось вот так сидеть еще и еще. Вернее, лететь.

Дима удержал ее на руках, даже когда открывал дверь в квартиру. Скинув тапочки, он прошлепал с ней на руках в зал и усадил на диван. Она нехотя разомкнула пальцы на его шее и отпустила от себя. Парень суетился и суетился, стащил ботинки, расстегнул шубку. Потом убежал куда-то. На кухне загремела посуда, упало что-то тяжелое, и послышался звон разбитого стекла.

— Всегда терпеть не мог эту вазу! Туда тебе и дорога! Ромашка, давай раздевайся, я сейчас налью ванну, посидишь там с час, а то заболеешь, не дай Бог! — крикнул он.

А она сидела и обозревала царивший вокруг кавардак. Тепло просачивалось к замерзшему телу, и Ромала лишь теперь почувствовала, как сильно замерзла. Она действительно приехала сюда к нему, но это было где-то часов в пять. Ехала полна решимости, но как только увидела дом и окна Диминой квартиры, решимость улетела трусливой синицей. Но сбежать у нее не получилось. Машина ни в какую не заводилась. Ромала всё проворачивала ключ в замке зажигания — «Нива» недовольно ворчала, — пока не увидела красную лампочку, сигнализирующую о том, что бензина в баке не осталось. И вот тогда на девушку нахлынула волна дикого отчаяния, и цыганочка от обиды и злости расплакалась. Черт! А ведь поездка по плану должна была пройти легко и без всяких помех. Девушка даже не предполагала, что единственной загвоздкой станут собственные нервы. Она сдалась на финишной прямой. Теперь Ромала точно знала: если бы машина завелась, она бы ретировалась отсюда.