— Ну, насчет бочки не знаю, но последний раз было литра два, может больше, но домой вернулась в трезвом уме и твердой памяти. И на своих двоих.

— Нашла чем хвалиться! Мне вот и ста граммов виски достаточно, чтоб выключиться.

— Правда? Да уж. Придется носить тебя на спине, — проговорила Инна, вздохнув.

Вадим посмотрел на нее удивленно. Она уже растрепала волосы, и те теперь вились красивыми золотистыми прядями. Даже переодеться успела. Сидела, поджав ноги в кресле. Такая домашняя. Такая уютная. Вадим подал ей бокал.

— Ну, за нас! Чтоб у нас всё было, и нам ничего за это не было! — провозгласил он.

Инна улыбнулась в ответ.

— Чтоб наша ложь никому не навредила.

Он даже рукой махнул, дескать, нашла, о чем волноваться. А жена смотрела в камин на потрескивающие сучья и молчала.

Ложь, какая бы она не была, остается ложью, даже если и во благо. Не зря она является одним из смертных грехов. Как бы долго не вилась нить лжи, всегда наступит час расплаты. Тогда будет и стыдно, и неловко, и больно. И надеешься лишь на одно, чтоб не досталось твоим близким. Чтоб их минула длань карающая.

На ночь Инна устроилась в комнате наверху — Вадим остался ворочаться на диване в гостиной. Тот, как на грех, был узким и коротким, мало того, еще и не раскладывался. Мужчина долго не мог заснуть, даже выходил во двор. Но там любоваться ночным пейзажем мешали кровососущие твари, набрасывающиеся на свою жертву, казалось, с вилками и ножами в лапах. Перебив за пару минут две летучие эскадрильи, Вадим заскочил обратно в дом. Он слышал Иннины шаги наверху, но почему-то не пошел к ней. Провертевшись полночи на диване, он, в конце концов, уснул.

Проснулся мгновенно: услышал ворочающийся в замочной скважине ключ, а затем шепот:

— Ира, им сейчас не до этого! Вспомни свой медовый месяц, — шипел Максим в крохотной прихожей.

— Мы тихонечко занесем им еду и так же тихонечко выйдем, а они встанут и поедят свежее, домашнее. Хватит ворчать! — в ответ шептала ему жена.

Вадим подорвался с дивана и тут же заскулил, укачивая руку. Сейчас по ней возобновился кровоток, и мурашки забегали со скоростью блохи, удирающей от лапы пса. Он рванул к лестнице в тот самый момент, когда Ирина цыпочках зашла в гостиную. Стараясь не шуметь, кенгуриными прыжками, перелетая разом через три ступеньки, волоча за собой плед, под которым спал, Вадим подскочил к двери в комнату.

«А если закрыта?»—мелькнуло в голове молнией.

Потянул ручку вниз, дверь открылась, и Вадим на цыпочках вошел в комнату. Инна задернула шторы, солнечные лучи не могли проникнуть через плотные занавески, поэтому в комнате было достаточно сумеречно. Инна, конечно же, спала. Романов прошел к кровати и аккуратно сел на край. В принципе, ложиться было не обязательно: Ирина не станет входить в комнату новобрачных. Только бы жена не проснулась. Вадиму вдруг стало смешно: утро еще толком не наступило, а он уже зарядку сделал.