Жеребец послушно замер, что вызвало какой-то не то вздох, не то стон у хозяина.

— Подчинился? — удивленно спросил тот.

— Какой большой шрам остался! — проговорила девушка, разглядывая полосу в палец толщиной на бедре коня. — Тебе больно было? Простишь ли ты меня? А отец… отец сказал, что тебя… уже на скотобойне. А я дура… поверила.

Сказав это, она опять обняла жеребца за шею и заплакала. Вадим не знал, что делать в такой ситуации. Как в прочем и сам хозяин Буяна. А жеребец вздыхал у Инны над плечом и словно понимал и прощал свою бывшую хозяйку.

Дождь стоял стеной. В этом вся прелесть Питера: утром яркое солнце, а к обеду может разыграться самая настоящая буря. Вот и сегодня набежали тучи, затянув небо свинцовым одеялом. Молодожены успели вернуться домой до ливня. Едва зашли, и тот рухнул на притихшие деревья.

— Повезло, успели, — проговорил Вадим.

Инна, ничего не сказав, поднялась в комнату. Сегодняшняя встреча с давно ушедшим другом ее поразила. Тимофей, так звали нынешнего хозяина Буяна, рассказал, как раненого коня привез его отец. Тот никого к себе не подпускал, пришлось усыпить, чтоб наложить шину на сломанную ногу. Но даже когда рана затянулась, жеребец тосковал: не ел, не пил. Старый конюх даже думал, что тот так и умрет, жалел потраченных денег.

— Он его купил? — изумилась Инна.

— Ну да. Причем мужик, продававший его, даже рубля не уступил. Продал, если и не как скакового жеребца, то, как производителя. Сказал, что с паршивой овцы, хоть шерсти клок. Всё-таки конь породистый. С богатой родословной. Отец сказал, что дочка была у того мужика. Значит, это ты и есть. Батя говорил, что папаша твой наврал тебе с три короба. Буйного… Буяна привезли сразу после того случая. Он долго поправлялся, но как видишь, сейчас жив и здоров. Хотя и искал тебя и ждал.

У Инны вновь на глаза навернулись слезы. Как же подло поступил отец! Она сама бы выходила любимца. Сама бы поставила на ноги! Вот только в скачках он не смог бы участвовать: травма бедра бы не позволила. Именно поэтому отец продал Буяна.

— Я так и думал, что сидишь и плачешь, — раздался рядом голос. Инна не стала оглядываться, наскоро вытерев глаза. — Вот, согрейся.

Вадим протянул ей чашку кофе. Девушка кивнула в знак благодарности, а стилист постоял, посмотрел, зашел в комнату, вынес плед и укрыл им жену.

— Холодно на балконе, — сказал он, усаживаясь на рядом стоящий шезлонг.

— Холодно на сердце, — призналась Инна, шмыгнув носом. — Просто Арктика.

— Злишься на отца?

Она вновь опустила глаза, по щекам скользнули слезинки, Инна смахнула их.