— Вот ты натуральный медведь и есть! — припечатал Вадим. — Отдай зажигалку!

— Не отдам.

— Мать по УДО вышла, — брякнул Романов, не глядя на друга.

Славян задохнулся, перестал жевать. Вадим почувствовал его страх.

— Ты… Как? Алька? Алька, надеюсь, ее не видела? — затараторил здоровяк.

— Видела. Та явилась домой. Алька… Славян, давай в бордель сходим, а? Я уже месяц не трахался, ты, видимо, тоже. Есть местечко, где почище?

— Вадька, ты в бордель? Да ты ж…

— Хочу купить на час, и всё. Чтоб без всей этой мути…

— Я сегодня на опознание ездил, буквально перед твоим приездом вернулся. Там девочка была… Пять дней тело в воде пролежало. Лицо вообще неузнаваемо. Меня вызвали по двум приметам. Ингеборга высокая, почти с тебя, а вторая... У нее под левой лопаткой большое родимое пятно в виде наклоненного языка пламени свечи. И у этой девочки темное пятно под лопаткой было. Только это не родимое пятно, а ветка вошла в тело и вот так выгнило.

— Когда пятно разглядеть-то успел? Вы ж…

— Платье у нее было с открытой спиной. Вот и увидел. Ладно, давай по бабам.

— А потом можно в клуб, — предложил Вадим.

Славка поднялся, пошел в комнату, а на пороге вдруг оглянулся.

— Слава Богу, что она жива. Не простил бы себе, если бы она из-за меня…

— Она жива, Славян, собирайся, — перебил Вадим устало, и друг ушел собираться.

Латекс под ладонью, а под ним женское бедро. Горячее тело извивается в руках. Девица лезет к губам, но Вадим отворачивается: он не целуется с проститутками. Ее дыхание, сигареты и алкоголь, ему не нравится. Дешевый парфюм раздражает. Сознание словно ныряет куда-то. В соседней комнате женский смех заглушает бас Славяна.

— Гуляем, девчонки! Я свободен! — поет здоровяк и хохочет в голос.

Вадиму противно. В голове шумит от пригубленного бренди. Девица на коленях почти голая. Руки скользят по ее телу, но он ничего не чувствует. Она стащила рубашку с его плеч. Ее горячий рот впился ему в шею, и Вадим дернулся.

— Полегче, — промямлил он.