Тело было каким-то тяжелым, непослушным. Как тогда, давно, когда она от наркоза отходила.

А Романов подхватил ее на руки и почти бегом бросился в ванную.

— У тебя температура сорок и три. Я позвонил врачу, но он еще в дороге. Там страшные пробки. Сейчас я тебя отпущу в воду. Она поможет сбить температуру, слышишь?

Инна почти не слышала. Сорок и три? У нее? Да у нее никогда выше тридцати восьми не поднималась! Сорок и три?

— Ой, ой, ой! — запротестовала она и даже попыталась вылезти из ванны, куда ее медленно опускал муж.

— Потерпи! Потерпи!

Вода казалась невероятно ледяной. Сознание сразу прояснилось, и Инна увидела себя — жалкую, почти голую, в майке и трусах перед ним. Она попыталась прикрыться, но лишь окунулась в воду с головой. Сильные руки выдернули тяжелое тело из воды.

— Инна!

А та, увидев майку, ставшую после контакта с водой прозрачной, горько заплакала.

— Не смотри на меня! Не смотри!

Вадим и не хотел бы смотреть, но не получалось, а она плакала всё сильней.

— Инна, послушай меня. Я сейчас тебя отпущу, и выключу в ванной свет, посидим в темноте, — вдруг предложил он. — Не утонешь? Сможешь себя минуту продержать на поверхности?

— Смогу, — едва слышно прозвучало в ответ.

Вадим выпрыгнул из комнаты, стукнул по выключателю и тут же сел обратно. Прямо на пол. Инна таращилась в темноте, пытаясь хоть какие-то очертания уловить. Тщетно. Кромешная тьма. Как в погребе. И вдруг откуда-то снизу ударил слабый свет дисплея. Его сияния хватало только чуть разбавить чернильную мглу. Этот свет делал видимым лишь Вадима.

Сильные руки не позволяли Инне утонуть. И она ощущала мужскую ладонь ниже левой груди. Голова лежала на предплечье мужа. На Вадиме был свитер из тонкой шерсти. Этот свитер намок, видимо, в тот момент, когда Романов выдергивал ее из воды. Прикосновения к мокрой холодной шерсти были неприятными. Инна пыталась отстраниться от свитера, но такой слабой она никогда себя не чувствовала. Такой слабой и тяжелой. Словно увеличилась сила земной гравитации.

— Что? Что не так? — всполошился муж, почувствовав неладное.

— Твой свитер… Намок… колется неприятно...

— Держись тогда, ладно,  —  с этими словами Вадим сдернул свитер вместе с мокрой футболкой и вновь обнял Инну. — Ни шиша не видно, не схватить бы тебя за что не попадя.

Она улыбнулась. Он не увидел — почувствовал.

— Это за что?