Но прибить не получилось, так как дверь, наконец-то, поддалась, и парочка выскочила на залитый солнцем внешний двор школы. Пока Ника моргала, привыкая к свету, Ник закрыл дверь и, подхватив подругу, бросился к той стороне ограды, за которой была территория спортивной школы. Вероника что-то говорила, но парень не слушал ее. Подлетел к закрытым воротам, ведущим к стадиону, перебросил через них один за другим рюкзаки, потом подхватил девочку за талию и подсадил на ворота. Вероника инстинктивно вцепилась в верхний край и тут же заверещала во все горло.

— Что творишь? Ой, мамочки! А-а-а! — не сумев найти опору для ног, заголосила она, повиснув на ограде, как забытый на веревке носок.

Сейчас Вероника не видела ничего и не слышала ничего! Она видела только свои дрожащие руки, вцепившиеся в черные прутья ограды, чувствовала свой вес (тонна, не меньше!!!) и ничего не могла сделать. Она не могла подтянуться, потому что никогда не умела этого делать, да и не делала никогда. А тут еще ограду как следует качнуло, на секунду Нике показалось, что кто-то, не обратив внимание на висящую на них девчонку, открыл ворота — вот они и поехали в сторону.

— Господи Боже!!! — завопила она еще громче, и вдруг перед глазами возникло удивленное лицо Никиты, но… по другую сторону ограды.

Он смотрел так, словно не понимал, почему Вероника до сих пор болтается на прутьях.

— Я тебя… убью… — просипела девочка, и лицо Никиты исчезло.

Ограду обратно качнуло, и Вероника опять заорала:

— Боже мой!

Но дальше произошло то, что напрочь вытравило боязнь высоты. Чьи-то ручищи схватили ее за зад и приподняли. А она-то в юбке!

— А-а-а!!! Что творишь? Убрал руки!

— Хватит вопить, ты бы еще по фамилии меня назвала…

— Егоров! Блин!

— Ну вот…

— Я слезу и убью тебя!

— Харэ орать! Мы под окнами вообще-то!

— Харэ хватать меня за задницу!

— Да я не хватаю тебя ни за что!

— Я же в юбке!

— Я вижу!

— ЧТО??? И что ты там видишь?