В кресле рядом с долговязым худощавым подростком, который продолжал прижимать лед к разбитому носу, сидела бывшая одноклассница Елены Николаевны, Ветрова Ольга, и, зная ее скандальный характер, мать Тимки понимала: та пойдет до последнего и договориться с ней не получится. В пояснице тут же отозвалась давно забытая боль, хотелось присесть, но стула Елене Николаевне никто не предложил. Женщина подняла подбородок и встала рядом с сыном.

— Да вы на его рожу только посмотрите! Видно же, что уголовник! — проговорила Ветрова.

— Прошу следить за тем, что вы говорите, гражданка Ветрова, — холодно заметила Мария Ивановна, и Елене Николаевне даже стало жаль ее: жуткая работа, ходи и разбирайся со всякими ЧП в школах, выслушивай вот таких матерей…

— Да вы на него только посмотрите! — возмутилась Ольга, ткнув в Тимку.

— Это он получил, когда защищал девочку, — так же равнодушно ответила Мария Ивановна.

— Ой, да конечно! — фыркнула Ветрова.

— Я не уловила… Вы теперь мне не верите? Я сама тому свидетель была. И сейчас Тимофей…, — тут она осеклась и уточнила, — Уваров Тимофей проходит как пострадавший от нападения. Еще вопросы по поводу его вида?

Ветрова фыркнула, отвернулась к своему ребенку и пробормотала:

— Да, ангел, как же иначе? Только чего же ваш ангел на беззащитного набросился? Там свидетелей полкласса, да и камера у двери!

Мария Ивановна вздохнула и перевела взгляд на Уварова.

— А это мы и пытаемся выяснить, да, Тимофей? — спросила инспектор, но Тимка молчал.

— Да я просто из класса вышел, а он как накинется! — пробубнил из кресла Ветров.

Елена Николаевна, стоя рядом с Тимкой, услышала лишь скрип, глянула на сына и… даже испугалась. На Тимке не было лица. Глаза словно два кусочка льда с острыми краями прожигали девятиклассника. Кулаки сжимал с такой силой, что разбитые казанки побелели. Желваки тяжело перекатывались под кожей — только тронь!

— Тим, выйди, — сказала Елена Николаевна и даже кивнула в сторону двери.

Сын перевел на нее дикий взгляд, моргнул и… вновь стал сыном.

— Выйди, — повторила мать.

— Ну уж нет, он тут… — начала верещать Ветрова, но от раздавшегося громоподобного голоса Елены Николаевны вздрогнули все:

— Я здесь! Я здесь и как классный руководитель, и как мать! В какой роли мне еще предстать?

В кабинете повисла такая тишина, что стал слышен скрип минутной стрелки в настенных часах. Все молчали, никто не решился что-либо сказать. Ветрова от негодования только глазами хлопала. А Елена Николаевна вновь посмотрела на сына и приказала: