– Теперь, когда я дрочу, ты как будто бы там, рядом со мной.

– Ты что, взаправду сделал эту тату?

– Ну да, блин, я ее люблю, – сказал он, вертя головой, чтобы полюбоваться староанглийским шрифтом со всех сторон.

«Я ее люблю…»

«Люблю…»

«Любовь».

Вот это было настоящее волшебное слово.

Харли Джеймс, весь залитый золотым весенним светом, смеясь, шутя и используя слова типа «любовь», снова сумел заворожить меня. Его обаяние, игривость, накачанное тело и прекрасное детское лицо были дымом и зеркалами, созданными для очарования. Для того чтобы заставить меня позабыть обо всем. Мои травмы, моя вина, его проступки, моя ответственность – Харли заставил все это просто исчезнуть. Я даже не могла вспомнить, на что же я так разозлилась. Блин, да я не могла вспомнить даже собственного имени. Единственное имя, которое существовало, было то, что мой секси-бойфренд вытатуировал у себя на костяшках пальцев.

«Опа!»

И, словно его вида, манеры и дурацкого южного шарма было мало, чтобы обезоружить меня, Харли вытащил из рукава очередной фокус. Ну, технически он был у него в кармане. И это было скорее зелье, чем фокус.

Где-то, как-то Харли сумел раздобыть целую пробирку жидкого ЛСД.

Я точно помню миг, когда осознала, что обдолбалась.

Я сижу на высоком барном стуле в углу бильярдного зала, где никогда раньше не была, курю ярко-розовую сигарету с золотым фильтром и прижимаю к груди литровый пакет апельсинового сока – ну, такой, в квадратной картонной пачке с завинчивающейся крышкой. От выступившей на нем влаги мой топик и обрезанные джинсовые шорты промокли насквозь, но в баре так жарко и душно, что это даже приятно.