– Правда?

– Слушай, чувак, – я потянулась и для вида хрустнула костяшками. – Вся эта учеба меня утомила. Мне нужен перекур. Хочешь со мной?

Я не рассчитывала всерьез, что этот любитель витаминных напитков в спортивном костюме и впрямь пойдет со мной на балкон, чтобы я дышала ему сигаретным дымом в лицо, поэтому очень удивилась, когда он поднялся со словами:

– Конечно.

Но я не была против. Кен оказался умным, с ним было приятно болтать, и он не приставал ко мне, как остальные парни у Джейсона. Братья Александер неделю назад чуть не трахнули меня, зажав у стенки.

Оба одновременно.

Кен открыл дверь, и мне в лицо ударил холодный ночной воздух. Я накинула на голову капюшон своей «Фантомной» толстовки и плотно затянула шнурки. Погода была прямо для пальто.

А я ненавидела погоду для пальто.

Кен глубоко вдохнул и выдохнул.

– Как же я люблю осень. Она пахнет футбольным сезоном.

Я втянула в себя запах горелых листьев и улыбнулась. В октябре, когда Атланта вылуплялась из своей хрустящей, красно-ржавой оболочки, людям приходилось или сгребать ее в мешки, или сжигать, чтобы не оказаться похороненными под ней заживо. А поскольку южане любят все сжигать, весь штат какое-то время потрясающе пах кострами.

– Как? Ты – да что-то любишь? – поддразнила я, ставя свое пиво на перила и держа сигарету подальше, чтобы не дымить.

– Я много чего люблю, – возразил Кен, садясь в один из шезлонгов. Он закинул ногу на ногу и небрежно свесил руку с пластиковой бутылкой через подлокотник, ожидая моего ответа.

Я в жизни не видела, чтобы кто-то так спокойно просто сидел. Мне вот вечно надо было что-нибудь делать. Курить, пить, болтать, размахивать руками, поправлять волосы. А Кену – нет. Он просто сидел. И смотрел, как я говорю. И слушал. А потом, когда приходила его очередь что-то сказать, брал и отмачивал какую-нибудь штуку, так что я не могла понять, козел он или нет.

Я никогда не встречала таких парней.

– Правда, что ли? – сказала я, клюя на приманку. – И что же ты любишь?

– Футбол.