– Марлена, – произношу я, и она бросается ко мне в объятия.

– Ты жива. – Она хватает меня за руку и прижимает ее к губам, целуя снова и снова. – Хвала Богам, ты справилась.

– Я обещала, что вернусь к тебе, разве нет? – говорю я. – Я всегда держу слово.

Она наклоняется, целуя меня, и я запускаю руку ей в волосы, крепко ее обнимая, наполняясь чувством ее прикосновений, ее любви.

– Ты смогла. Ты правда смогла. Абердин, Мариус и Сенат… ты всех их одолела.

– Я бы не справилась без тебя. – Я провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, и она поддается этому прикосновению. – Мы в этом вместе. Навсегда.

Затем раздаются другие шаги, несколько человек, идущие в мою сторону. Еще больше лиц вбегают в комнату, окружая мою кровать. Тиш. Зигмунд. Талин.

Калфекс уходит, закрывая за собой занавеску. Все мое тело до сих пор болит, но я заставляю себя подняться, потому что мне нужно их увидеть, всех их. Все улыбаются, Тиш плачет, и они плотно прижимаются ко мне, обнимаются, смеются, улыбаются. Марлена сжимает мою руку, Талин похлопывает меня по плечу, а Зигмунд так крепко обнимает меня, что Тиш приходится сдерживать его.

– Ты была невероятна, – говорит Талин, светясь от гордости. – Ты наваляла этому сукину сыну.

– Надрала ему зад, – гудит Зигмунд. – О да!

Тиш наклоняется, сжимая мое плечо, и я поднимаюсь, чтобы обнять их.

– Ты слышала, что случилось? Про войну? Про восстания? – Я киваю, и Тиш продолжает: – Моя семья возглавляет сопротивление на островах. Мы твои союзники в этой войне.

Зигмунд с гордостью ударяет кулаком себя в грудь.

– Велкшены тоже сражаются, снова, чтобы стать свободным народом. Ледяные волки дадут отпор. Наши клинки могут присоединиться к борьбе.

– Королевство Ксинтари формально соблюдает нейтралитет, – добавляет Талин. – Но мой отец написал мне, чтобы выразить глубокое восхищение моей ролью в разобщении Маровианской Республики, и что он всем хвастается, что всегда мечтал об этом для меня.

– Получается, ты в конце концов снискал славы.

Талин пожимает плечами с хитрой улыбкой.

– Забавно, как все оборачивается, когда делаешь правильный выбор.

– Вот и все, – говорю я, все еще пытаясь осмыслить происходящее. – Республика расколота.

– Ты сделала это, – говорит Марлена со слезой, бегущей по ее щеке, и, кажется, я тоже начинаю плакать, потому что не могу поверить в свою радость, в то, что я могу снова видеть ее, видеть ее в безопасности. – Ты изменила мир.