– Пока что, – отвечает она. – Когда война разразилась, здесь тоже разгорелся конфликт. Бой между лояльными Абердину профессорами и его противниками. Моя сторона победила. – Ее глаза хитро блеснули. – Оставшиеся профессора Блэкуотера назначили меня временным директором. Эта школа всегда предполагалась быть безопасной обителью, местом вне политики. Я намереваюсь придерживаться этого пути настолько долго, насколько смогу.

У меня все еще нет слов, но, кажется, это та ситуация, в которой нужно что-то сказать.

– Я не… Я не хотела, чтобы все так случилось.

– Республика всегда была кучей поленьев, политых маслом. Ты лишь поднесла к ним спичку.

Я знаю, что мне, может быть, стоит оставить все как есть, но я должна понять кое-что в ее поведении, хотя бы чтобы сориентироваться.

– Вы как будто практически радуетесь этому.

Она делает задумчивую паузу, тщательно подбирая слова.

– Когда я говорила о принципах ордена Нетро, я искренне верила в каждое сказанное слово, – объясняет она. – Я верю, что мой путь на этой земле ведет к равновесию, к восстановлению порядка, к совершению правосудия над порочными и жестокими. Очень долго я лишь наблюдала за тем, как такие, как Абердин и Мэдисон, несправедливо используют свое влияние. – Она делает еще одну паузу, момент принятия решения, а когда она говорит снова, ее голос едва слышен. – И я слишком долго наблюдала, как ничего не сдерживает жестокость Волшебников, и мир стонет от нашей тирании. – Затем она встает, разглаживает свой костюм и собирается уходить. – Мне пора идти. Есть много неотложных дел.

Но, как только она доходит до занавески, я заговариваю вновь, задавая один последний вопрос, на который мне нужен ответ.

– Поэтому вы выбрали меня? Поэтому отправили меня на испытания, давали советы? Потому что… думали, что я могу сделать что-то подобное?

Она смеется от чистого сердца, первый раз за то время, что я ее знаю.

– Никогда, даже в самых безумных мыслях я не думала, что ты можешь сделать что-то такое, – отвечает она. – Нет. Я выбрала тебя, потому что ты мне нравишься. – Затем она смотрит на меня, и в этот момент она выглядит на десяток лет моложе, на десяток лет более ранимой, с глубоким чувством меланхолии от старой раны. – И потому что у тебя отцовские глаза.

Мгновение повисает в воздухе, длинное и звенящее, неописуемое в словах.

– Профессор?.. – наконец спрашиваю я.

Но она отворачивается.

– Достаточно болтовни, – говорит она, отодвигая занавеску. – Полагаю, есть еще несколько людей, которые хотят с тобой поговорить.

Она жестом указывает на другой конец комнаты, и я вижу кого-то еще, девушку с черными волосами и янтарными глазами, чья улыбка мгновенно заглушает мою боль.