- В буквальном смысле или метафорическом? - спросил Дегатти.
- Да, - улыбнулся Бельзедор. - Кстати, я могу рассказать о том, как одно такое насекомое стало чем-то большим, чем остальные насекомые, и целых двести лет серьезно мне досаждало. Историю о моем самом успешном враге, про которого вы до сих пор сочиняете эпические саги и дешевые романчики…
- А, Рыцарь Парифат, - догадался Дегатти. - Моргантос Оот, муж Галлерии Лискардерасс. Ну уж его-то историю я знаю.
- Не всю. И несколько однобоко. Янгфанхофен тут рассказал историю о первом рыцаре Парифате, оригинальном. Том, кого действительно так звали. Но был и второй Рыцарь Парифат. Сейчас он даже более известен, чем первый, и о нем написаны сотни томов бульварной литературы... но для него это было всего лишь прозвищем. Поэтому оба слова пишутся с большой буквы.
- Да я знаю...
- Не перебивай. Рыцарь Парифат жил и воевал со мной в самом начале Новой эпохи, и за тысячу с лишним лет его жизнь превратилась в материал для пьесок, в кучу пафосных легенд, похоронивших под собой реальную личность. Но я могу рассказать, каким он был на самом деле. Я ведь был тем, кто знал его лучше всех… возможно, после бессмертной Лискардерасс, но она вряд ли к нам сегодня присоединится.
- Расскажи, - не стал спорить Дегатти. - Будет интересно узнать о великом герое из уст его заклятого врага.
- От гоблинов переходим к эльфам? - хмыкнул Янгфанхофен. - Ну давайте.
Рыцарь Парифат
Рыцарь Парифат
Майтаваолиаль, Двойной Трон Корней, стоял здесь уже сорок лет. Сорок лет он был сердцем древнего чертога эльфийских королей, и сорок лет на нем восседали короли-близнецы, сыновья Лискарда Усмирителя.
Маовен и Бритун, Бритун и Маовен. Согласно одному из первых их указов, если сегодня ты сказал «Маовен и Бритун», то завтра скажи «Бритун и Маовен». Специальные цензоры следили, чтобы даже на словах, даже в мыслях никто не отдавал ни малейшего предпочтения одному брату перед вторым, ибо короли Тирнаглиаля были абсолютно равны меж собой, и смерть ждала всякого, кто подумает, будто это не так.
Маовен и Бритун были похожи, как две капли воды. Холодные неподвижные лица, платиновые волосы, тонкие губы и серо-стальные глаза. Облаченные в абсолютно одинаковые костюмы, они восседали так прямо, словно проглотили по палке.
Стоящий перед ними сид был совсем юн. Двадцать два года — для Народа подобный возраст еще отрочество. Пусть даже он успел покрыть себя славой на войне с фоморами — при иных обстоятельствах короли-близнецы и не взглянули бы на этого мальчишку.