— Обучи меня. Или… или пусть кто-то другой обучит. Возможно, я никогда не стану такой же сильной, как фэйри, но я почти уверена, что научусь управляться с одним или двумя гоблинами, — я делаю паузу, ожидая, что он что-нибудь скажет. — Тебе не позволено говорить мне «нет». Если ты начнешь с чего-то вроде: «Я запрещаю это», то ты абсолютный придурок, и я уйду от тебя. Тебе позволено бояться. Позволено волноваться. Но я практически видела, как ты умираешь, и каждый раз, как ты уходишь, я беспокоюсь, что это последний раз, когда я вижу тебя, и я отказываюсь так жить.

Он сглатывает.

— Хорошо, — говорит он.

— Хорошо?

— Да. Я поговорю с Ирмой, посмотрим, что она предложит, чтобы тебе было с кем практиковаться, пока меня нет рядом. Ты права. Я буду бояться до ротери сознанию все время, пока ты будешь там, но это справедливо.

— Конечно, после того ада, через который ты заставил меня пройти. Я, возможно, никогда не прощу тебя за то, что ты чуть не умер на моих руках.

Я смеюсь, но Аид не отвечает мне тем же. Он совершенно неподвижен.

— Что-то не так?

Он вздыхает.

— Это может показаться нелепым после того, что ты мне сказала, но мне нужно знать… Для тебя это просто мимолетное увлечение? Своего рода… приятное потакание? Хороший способ скоротать время? Потому что для меня это не так. В том, что я чувствую к тебе, нет ничего мимолетного. Скорее, я буду помнить тебя до конца своей бессмертной жизни, это запечатленное в моей душе чувство. Я могу забыть твое лицо или запах твоей кожи, но я никогда не забуду тебя, первую и последнюю грезу моего сердца.