А потом весь мир стал белым, и мое тело сложилось само по себе.

— Матерь кровоточащих чертей!

Прошло целых десять секунд, прежде чем я смог сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы открыть глаза.

— Прости. Лучше без предупреждения. — когда я открыл глаза, Саммерин смотрел на свои руки, потирая пальцы. — Мне нужно было это почувствовать.

— Творческое проклятие. — Зерит отодвинул ткань и прислонился к деревянной колонне, наблюдая за мной с ленивым любопытством. — Ты умеешь обращаться со словами, Максантариус.

— Пошел ты. — мне было слишком больно, чтобы я мог придумать что-то более изобретательное.

— И сказано с таким энтузиазмом.

— У тебя нет ничего получше, чтобы…

— Это гниль. — Саммерин говорил тихо, сосредоточившись только на своих пальцах. Мы с Зеритом оба погрузились в молчание.

Я взглянул на Тисану, которая смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Гниль? — повторил я.

— Гниль. Распад. — он покачал головой, все еще недоуменно глядя на свои руки, потом на мою рану. — Я даже не могу говорить с плотью. Она мертва.

— Как инфекция? — нерешительно спросила Тисана.

— Инфицированная рана начнет разлагаться, если ее долго не трогать, но это далеко не так. Так было с самого начала?

— Стало хуже, но…

— Она была черной, как сейчас?

— Да. — Тисана ответила за меня. — Оно выглядело так же.

— Я никогда не видел ничего подобного, — пробормотал Саммерин.

Я тоже не видел.

Во мне Решайе просто увеличил масштаб моей природной магической способности, подпитывая мои собственные силы в ошеломляющих масштабах. Но для Тисаны, как вальтейна, такие физические способности были бы затруднительны. И я никогда не слышал ни об одном Владельце, Вальтейне или Солярии, который бы превращал что-то живое в тлен через прикосновение. Даже Владелец, управляющий плотью, как Саммерин. Он мог разорвать ее на части, лишить крови, задушить и медленно увядать. Но гнить? Прямо убить его? Для меня это было в новинку.