Но…

Я посмотрела на ребенка, ее голова была повернута вверх, чтобы прищуриться на здание перед ней. Я прочувствовала ее страх до самых костей. Ее кровь текла в моих венах, а моя — в ее.

И тут мой взгляд упал на одну из многочисленных фигур в черной одежде, высокого худого мужчину, который повернулся, чтобы посмотреть через плечо на нас, и у меня перехватило дыхание. Даже с такого расстояния я узнала эту фигуру.

Вы когда-нибудь покупали на рынке недозрелые фрукты? Сказал он, глядя на меня так, словно я была чем-то пожираемым, словами, которые я буду повторять в кошмарах на протяжении восьми лет.

— Один из тех, кто забрал меня в детстве, здесь.

Когда я встретила взгляд Макса, ярость накатилась на его черты, как грозовые тучи, темные, холодные и смертельно неподвижные. Он снял посох со спины и приготовил его, тепло слабо пульсировало там, где его пальцы пересекали узоры. Свертывание. Ждет моего разрешения.

— Это принадлежит тебе. Я двигаюсь только тогда, когда ты мне прикажешь.

Стук копыт был почти рядом с нами.

Я потянулась за спину и обхватила пальцами рукоять Ил'Сахаджа.

Я видела эти шляпы, их оценивающие взгляды, тела моих убитых сородичей. И я была зла.

{Сейчас? Сейчас?}

— Одно слово, Тисаана.

Мой клинок был наготове, его острие было таким же острым, как ужас девушки, которой я была, и ярость женщины, которой я стала.

Мои глаза метнулись к одному рабу и остались там.

— Да, — вздохнула я.

Решайе разразился торжествующим смехом.

— Ты что, блядь, оглохла… — голос приближающейся Терени возвысился до раздражения, а затем резко затих. Посох Макса пронзил плоть, словно бумагу, на его лице появилось злобное, предвкушающее удовлетворение, когда мы все бросились в ад.

ГЛАВА ПЯТДЕСЯТ ШЕСТАЯ