Я боролась с туманом и колотила по стеклу.

Впусти меня обратно.

{Нет.}

Я бросилась на него, впиваясь ногтями в стекло, как когтями. Впусти меня обратно!

Волна удушающего наслаждения затуманила мои чувства, когда еще одно тело упало на землю и истлело под моими руками. {Ты просила моей помощи. Вот что я тебе даю}.

Но даже его голос звучал невнятно и одурманенно. Он глотал обрывки эмоций, ужаса, как рюмки спиртного.

Тело за телом падало на пол.

Нет. Нет, я не могла этого допустить.

Я заставляла себя успокоиться, дышать. Не стена, напомнила я себе. Паутина. Вдох, и схема моего собственного разума снова раскинулась передо мной в нитях сверкающего шелка. Но… но на этот раз что-то было не так.

Нити не были расположены в сложных, но аккуратных скоплениях. Вместо этого они переплетались. И они не горели нежным белым светом. Они горели. Синий, черный огонь, который полз по нитям, как будто сжимая их в кулак.

Я попытался разорвать их. Попытался оттолкнуть Решайе обратно в ее укромный уголок. Но меня встретил жестокий удар, как будто меня впечатали в стену, а затем связали, затянув веревки вокруг моего горла.

Вот только веревки были моими собственными воспоминаниями.

Размытый, полузабытый образ горящей столицы Низренеца.

Прощальный поцелуй матери на моем лбу и поцелуй Серела на моей щеке.

Мне не нужны твои деньги.

Руки — руки на моих запястьях, на моем теле, на груди, плеть, которая резала мою кожу снова и снова, и снова, и снова.

Паника. Паника росла и росла, росла так высоко, что я почти не видела лица Макса перед глазами.

Не надо, — взмолилась я, прежде чем Решай издал злобное рычание и накрыл меня черным покрывалом.

Закрывая меня во тьме и утопая в моем собственном ужасном прошлом.