Все болело.

Лоб Макса был прижат к моему, руки сжимали мое лицо, как будто он не мог поверить, что я здесь.

— Ты напугала меня до чертиков, — наконец выдохнул он.

— Извини.

В оцепенении я убрала его левую руку со своей щеки и перевернула ее ладонью вверх. Прочертила круг по крови.

Я все еще чувствовала свою связь с этим глубоким, глубоким водоемом магии, хотя нить, которая привязывала меня к нему, быстро становилась все тоньше и тоньше. У меня была еще одна вещь, для которой мне нужно было его использовать.

Одна строчка, потом другая.

— Тисана.

Макс начал качаться.

— Что?

Я нарисовала последнюю линию моей стратаграммы.

— Я тебя люблю.

Мы разбились о булыжники возле усадьбы Миковых. Я рухнула на землю, как и Макс. А вокруг нас к нам присоединялись десятки и десятки рабов. Каждого раба в городе Миковых тянет к нам, как лепестки цветка в лучшем чертовом саду Ара, далеко за морем.

Но я на них не смотрела. Я смотрела только на Макса, наши щеки прижались к каменной земле, моя рука все еще сжимала его руку. Нить, привязывавшая меня к глубокому колодцу магии, наконец оборвалась, оставив меня в моем хрупком смертном теле без магии.

Мир померк.

— Я люблю тебя, — прошептала я. И я обвила его руку своей, сжимая так сильно, как только могла, пока мы оба теряли сознание.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Тисана