Я свернул с улицы под знакомую мне арку под домом и оказался во дворе, в глубокой снежной траншее, вырытой в сугробах снега. Одно из ответвлений траншеи привело меня к дому, в котором жила тетка. Я остановился и перевел дух, как перед поднятием тяжести.

Входная дверь перекосилась и висела на одной верхней петле. В темном коридоре под ногами угадывался притоптанный снег. На ощупь, по стенке я пробрался к двери. Постучал сначала тихо, потом настойчивее и громче. За дверью загремел сброшенный с петли тяжелый крюк, и дверь приоткрылась. На меня пахнуло смрадом керосинки. Где-то шумел примус.

— Кто тут? Чего нужно? — спросил грубоватый голос.

На пороге стояла тетка.

— Свои, — ответил я негромко.

— Чтой-то не пойму.

— Это я, Глафира Фадеевна.

— Никак Алексей? Бож-же мой… Да откуда же ты, милай? Мы тебя давно похоронили, — сказала тетка, пропуская меня в нетопленую кухню с покрытым наледью окном и закопченным потолком.

— Значит, с того света, — вздохнул я.

— Ну, проходи.

В комнате было тепло. Желтым светом под высоким потолком горела лампочка. До войны над ней был бумажный абажурчик. Теперь и его не было. Все тот же длинный стол под окном, диван с выпиравшими наружу пружинами и самодельный буфет в углу, выкрашенный коричневой морилкой. Я стоял в нерешительности посредине комнаты. Глафира Фадеевна все рассматривала меня и молчала.

— Переночевать пустите?

— Ночуй, — как-то неопределенно сказала тетка.

Безвыходность моего положения заставила меня пропустить мимо ушей ее не совсем доброжелательный тон. Меня устраивало даже это вынужденное согласие на ночлег в ее квартире. Я снял с плеча вещмешок, расстегнул ремень.

— А где же дядя? — Поинтересовался я осторожно.

— На Урале. Домой не едет…

На глазах у нее появились слезы. Разговор пришлось закруглить.

— Значит, не отпускают. Еще не время, — сказал я.

Тетка показалась мне совсем старухой. Во всем ее облике запечатлелась какая-то беспросветность.

Низко опустив голову, я не мог сразу выслушать бесконечный рассказ Глафиры Фадеевны о неописуемых лишениях, выпавших на ее долю в войну. За день очень устал и хотел где-нибудь быстрее привалиться.