Этот пример подчеркивает одно: многое из того, что ассоциировалось с Генрихом V, как в плане личности, так и в плане достижений (ибо разве второе не вытекает из первого?), использовалось, как это было уже ранее, в качестве "ценного актива для восторженного национализма"[1444]. История использовалась с определенной, в основном политической целью, чтобы привести примеры из прошлого на благо настоящего. Генрих VIII хотел действовать не только как король (rex), но и как король-император (rex imperator), суверен в своем собственном праве, не обязанный никому. Генрих II, например, был королем, которым можно восхищаться за то, что он пытался противостоять Папе; и наоборот, святой Томас Бекет был символ раболепия перед папством. История, пересказанная анонимным автором в 1513 году на основании "достоверных сообщений" Ормонда о том, что Хамфри Глостерский не разрешил королю римлян Сигизмунду высадиться в Дувре, когда тот прибыл туда в мае 1416 года, пока тот не дал гарантии, что не попытается осуществить свои права в Англии, встретила бы сочувственный отклик у англичан ХVI века, которые могли прочесть бы ее позже, в несколько иной версии, в Holinshed’s Chronicles (Хрониках Холиншеда). Темой большей части истории, написанной в ХVI веке, как и той ее части, которая касалась Генриха V и была написана в ХV веке, была слава Британии. Сначала Роберт Фабиан, умерший в 1513 году, чья работа The New Chronicles of England and France (Новые хроники Англии и Франции) была опубликована в 1516 году, а после него Эдвард Холл, умерший в 1547 году, который решил описать "победоносные деяния короля Генриха V", с удовольствием писали о победах, одержанных над иностранцами[1445].

Именно у таких авторов, и в первую очередь у Холиншеда, Шекспир черпал факты и истории, подходящие для его пьесы, опубликованной в 1600 году. К этому времени, однако, с растущим общественным спросом на историю, которая была бы одновременно поучительной и развлекательной, возникла необходимость в разработке формы истории, которая следовала бы определенным заранее заданным линиям. Необходимость привнесения дидактического подхода в историческую литературу должна была оказать большое влияние. По мнению Ричарда Графтона, Генрих был "самым благородным королем, когда-либо царствовавшим в Англии", и он доказывал это, подчеркивая его славную репутацию за доблесть и военные деяния, которые привели его к победе над французами, превратив его в идеального патриота. Для Сэмюэля Дэвида король был "зеркалом добродетели"[1446], в которое можно было заглянуть, чтобы извлечь для себя уроки. Когда Роберт Редмэйн приступил к написанию Life of Henry V (Жизни Генриха V), вероятно, около 1575 года, он писал не как эксперт в области жизни короля, а главным образом для того, чтобы создать персонажа, по сути, литературного и философского характера. Вкратце, то, что появилось из под его пера, больше походило на моральный стереотип, чем на историческую фигуру из плоти и крови[1447]. Именно то, что, по мнению людей, достижения Генриха значили для их поколения, а не попытка представить объективный образ человека, чье величие не вызывало сомнений, встретило одобрение в тюдоровской Англии.