* * *

На крыше реанимационного корпуса находилась вертолётная площадка и, несмотря на отличную шумоизоляцию, иногда было слышно, как прилетает или улетает вертолёт.

Через два дня Франца перевезли назад в отделение урологии, где палата была уже на двоих. Соседом оказался ветхий дед и, кажется, ещё и глухой. Прямо за обширным окном находился квадратный городской сквер. С одной стороны сквера стояла стена жилых домов какой-то полуготической архитектуры. Листвы на деревьях не было, и стена домов, лепившихся друг к другу, хорошо просматривалась из окна Франца. Оставалось дождаться, чтобы сняли швы и вытащили ненавистные дренажи. Франц обложился книжками и тетрадками, которые принесла из дома Тамара, и принялся творить.

Удивительно глубоко шагнула современная физика. Стандвртная модель (СМ) позволяла моделировать события начала развития Мироздания буквально, до мельчайших первых мгновений своего существования. Ничего тогда не было. Был один какой-то кварковый бульон. О какой геометрии можно было говорить…?

Франц кое-как сел на кровати, тихонько переложил дренажные трубки от левого бока на правую сторону, взял три дренажа в одну руку, два – в другую и медленно поднялся. Потом тихонько двинулся к туалету. В туалетном зеркале он себя не узнал. «Всё, стригусь налысо и начинаю новую жизнь, а то на чёрта стал похож», – подумал Франц, рассматривая незнаковое отражение в зеркале. В этот же день он заказал к себе в палату парикмахера.

Через пару дней в палату постучали, что немало удивило Франца – здесь все появлялись без стука. Соседа навещали бесчисленные дети и внуки и шастали туда-сюда, а медсёстры были вообще, как у себя дома. И вдруг кто-то стучится.

Сначала Францу показалось, что пришёл ребёнок – настолько она была маленького роста, – но при более внимательном взгляде было понятно, что это женщина. В палату вошла не то китаянка, не то вьетнамка. Их много было в восточной Германии.

– Парикмахер кому нужен, – тихонько сказала китаянка.

– Идите сюда, – позвал Франц и сел на кровати.

Китаянка ловко упаковала плечи и шею Франца в чёрную материю.

– Как будем стричься?

– Оставьте пять миллиметров по всей голове, какая тут прическа…, – Франц обречённо махнул рукой.

Через несколько минут всё было кончено. На голове Франца остался ровный седеющий пятимиллиметровый ёжик. Можно было творить дальше.

«Всё должно начинаться с математики, – думал Франц, – а физики сначала строят свои теории потом подгоняют под них математику». Если предположить, что первые мгновения существования нашего мира можно описывать какой-то геометрией, то это должна быть только проективная геометрия и никакая другая. Все остальные геометрии рождаются уже из проективной. Стоп! Но ведь с начала Большого Взрыва и до кваркового супа ещё было какое-то время. Пусть ничтожно малое, но оно было. Пол Девис пишет, что в это мгновение и могло родиться само пространство из ничего. Из НИЧЕГО! Из какого-то пра-пространства, в котором есть только выход или вход, или вход-выход, как одно и то же. Можем ли мы это понять, можно ли такое явление описать математически. И тут Франца осенило. Бутылка Клейна! У бутылки Клейна как раз одна дырка. Она же и вход, и выход. Это и должно быть математической моделью первого мгновения. А ведь бутылка Клейна – это две проективные плоскости, соединённые коридором. Франц представил концентрические сферы соединённые попарно между собой трубчатыми ходами. «Как мои дренажи, – мелькнуло у него в голове, – какая-то Туннельная сфера». Название понравилось Францу, а дальше пошло, как по маслу.