– Да, монсеньор, я потерял рассудок от любви к этой бедной девице. И я даже более тронут её нищетой и христианским её сердцем, нежели её телесными совершенствами. Но я тем паче поражён, – добавил он со слезами на глазах, – вашим жестокосердием и решаюсь сказать вам об этом, хоть и знаю, что судьба моя в ваших руках. Да, монсеньор, мне известен закон. Итак, ежели моё добро должно перейти в ваше владение, если я стану крепостным, если потеряю и дом мой, и права горожанина, я всё же сохраню достояние, добытое трудом и учением, а находится оно здесь, – сказал он, коснувшись своего лба. – Здесь, где никто, кроме Бога и меня самого, надо мной не властен. И всё ваше аббатство не в силах оплатить будущие творения, что таятся в моем уме. Вам будет принадлежать всё – моё тело, моя жена, мои дети, но ничто и никто не даст вам право на моё достояние, даже пытки, ибо я крепче самого крепкого железа, и чем сильнее страдание, тем я терпеливее.

Произнеся эти слова, мэтр Ансо, взбешённый спокойствием приора, который, видимо, решил забрать в пользу аббатства дублоны просителя, хватил кулаком по дубовой кафедре, и она разлетелась в щепки, будто от удара молота.

– Вот, монсеньор, какого вы приобретаете слугу! Какой мастер, творец несравненных произведений, станет вашим подъяремным волом!

– Сын мой, – ответил приор, – вы нехорошо поступили, разбив мою кафедру и легкомысленно осудив мою душу. Девица принадлежит аббатству, а не мне. Я лишь верный слуга, стоящий на страже прав и обычаев нашего славного монастыря. Прежде чем я разрешу, чтобы из лона сей жены рождались свободные дети, я обязан получить соизволение Господа Бога и аббатства. А с тех пор как стоит здесь монастырь, как находятся здесь монахи и крепостные, idest с незапамятных времён, не было ещё случая, чтоб горожанин стал крепостным аббатства, сочетавшись браком с крепостной крестьянкой. Итак, надлежит руководствоваться законом, подчиняться ему, опираться на него, дабы не ослабела его сила и не был бы он попран, ибо от сего проистекут тысячи бедствий; это важнее государству и аббатству, нежели все ваши дароносицы, сколь бы прекрасны они ни были, ибо у нас хватит казны для покупки драгоценностей, и никакие сокровища не в силах изменить наши обычаи и законы. Я взываю к господину главному прево королевского дома, который является свидетелем бесконечных трудов короля нашего, ежедневно борющегося за нерушимость своих повелений.

– Это сказано, чтоб заткнуть мне рот, – промолвил придворный.

Мастер, который был весьма не силён в законах, пригорюнился. Тут вошла Тьенетта, сверкая, как серебряное блюдо, начисто протёртое рачительной хозяйкой: волосы ей убрали красиво, надели на неё белое шерстяное платье с голубым поясом, изящные туфельки, белые чулки – словом, была она царственно прекрасна и столь благородна в обращении, что наш мастер совсем обомлел от восторга, и даже придворный признался, что никогда не видел такой совершённой красоты. Потом, рассудив, что бедняге Ансо её лицезрение грозит всяческими опасностями, он поспешил увезти мастера в город и всю дорогу уговаривал хорошенько подумать о своём деле, ибо приор совсем не расположен отпустить такую приманку для ловли богатых горожан и вельмож из парижского садка. Так оно и случилось: капитул сообщил злосчастному влюблённому, что ежели он женится на Тьенетте, то должен будет отдать всё своё состояние и свой дом в пользу аббатства и признать крепостными себя и будущих своих детей от сего брака. Но в виде особой милости приор оставлял Ансо его жилище при условии описи всего добра и уплаты ежегодной подати по особому обязательству. Кроме того, ежегодно в течение недели мастер должен был проживать в общей каморе, примыкающей к монастырским владениям, дабы подтвердить своё рабское состояние. Мастер, коему каждый встречный и поперечный твердил об упрямстве монахов, понял, что слово аббата непреклонно, и пришёл в отчаяние. То он решал подпалить аббатство с четырёх концов, то задумывал завлечь приора в какое-нибудь уединённое место и там мучить до тех пор, пока приор не подпишет вольную Тьенетте, – словом, тысячи фантазий возникали у него и тут же улетучивались. Но после многих колебаний он решил похитить девицу и бежать с ней в безопасное место, где никто не мог бы его достать, и тогда принялся он за приготовления к побегу, рассуждая, что ежели он уедет за пределы королевства, то его друзья или же сам король лучше сумеют справиться с монахами. Не знал мэтр Ансо своего противника! Но вскорости изведал он, каков этот приор. Как-то раз, придя на поле, он не встретил там Тьенетты и узнал, что её держат в аббатстве под стражей, что для её освобождения пришлось бы повести осаду монастыря. Тогда мэтр Ансо разразился жалобами, пенями и гневом. Горожане и жёны их заговорили о сём происшествии, и по всему городу пошёл такой шум, что сам король призвал старого приора и вопросил святого отца, почему он не желает прислушаться к голосу великой любви королевского золотых дел мастера и не следует в делах своих христианскому милосердию.