В один из ненастных дней, когда дамы не выходят из дома и о том не печалятся, поелику любят дождь, который заставляет мужчин им приятных держаться поближе к их юбкам, в Амбуазском замке королева проводила время у окна своей спальни. Сидя в кресле, развлечения ради она молча трудилась над гобеленом, но то и дело забывала про иголку, рассеянно и задумчиво глядя на потоки воды, падавшие с неба в Луару. Все дамы притихли, не желая тревожить свою госпожу. Добрый наш король{134} о чём-то спорил со своими приближёнными, кои сопровождали его из часовни, ибо они возвращались с вечерней службы. Покончив с доводами, возражениями и выводами, король заметил королеву и её печаль, засим поглядел на понурых дам и подумал, что все они слишком хорошо знают, что есть замужество.

– Эй, а куда запропастился мой аббат из Тюрпенея!

Заслышав сии слова, приблизился к королю тот самый монах, что некогда донимал короля Людовика Одиннадцатого{135} своими прошениями. Сей король, как вы помните из рассказа о нём из первого десятка, тогда так разгневался, что приказал своему главному прево убрать монаха с глаз долой, и аббат избежал погибели лишь благодаря ошибке сеньора Тристана. С тех пор монах раздобрел во всех отношениях, а на щеках его заиграл яркий жизнерадостный румянец. Он стал любимцем всех дам, и они поили его вином, пичкали пирогами и изысканными кушаньями со своего стола, приглашали на обеды, ужины и пирушки, ведь каждому хозяину нравятся добрые гости с бойкими челюстями, кои одинаково охотно болтают и жуют. Этот самый аббат был вредоносным малым, поелику из-под его монашеского облачения выходило много весёлых историй, от которых дамы приходили в возмущение, однако, ничего не поделаешь, чтобы судить, надо сначала услышать.

– Отец мой преподобный, – сказал король, – вечер – весьма подходящее время для услаждения слуха наших дам занимательной историей, ибо в сумерках дамы, к своему удовольствию, могут смеяться не краснея или краснеть не смеясь. Расскажите нам что-нибудь хорошее, я имею в виду – что-нибудь из жизни монахов. Я тоже охотно послушаю, ибо хочу сделать приятность и себе, и дамам.

– Мы не против угодить вам, сир, – промолвила королева, – хотя господин аббат позволяет себе заходить слишком далеко.

– Тогда, святой отец, – повелел король, обернувшись к монаху, – прочтите нам какое-нибудь христианское наставление, дабы развлечь Её Величество.

– Сир, я слаб глазами, да и темновато уже для чтения.

– Хорошо, расскажите что-нибудь, но остановитесь, дойдя до пояса.

– Эх, сир, – усмехнулся монах, – все мои истории доходят как раз до пояса, но начинаются-то снизу.