– Святой отец, проходите, – сказала хозяйка монаху, подав ему руку и усадив рядом с собою на место барона, к великому изумлению всех слуг, поелику господин де Канде не издал при этом ни звука. – Пажи, подайте вон то блюдо отцу Амадору.

– Отцу Амадору надо отведать того, – вторила её золовка.

– Наполните кружку отца Амадора, – велел господин де Канде.

– Подайте хлеба отцу Амадору, – тоненьким голоском попросила малышка де Канде.

– Чего изволите, отец Амадор? – спрашивала Перотта.

Кругом только и слышалось: Амадору то, Амадору сё. Славного Амадора чествовали и обхаживали, словно невесту после первой брачной ночи.

– Кушайте, святой отец, – говорила дама, – вчера ваш ужин был слишком скуден.

– Пейте, святой отец, – говорил сеньор. – Чёрт побери, вы лучший из всех монахов, что я когда-либо видел!

– Отец Амадор – прекрасный монах, – шептала Перотта.

– Снисходительный монах, – добавляла сестра барона.

– Добрый монах, – говорила малышка.

– Великий монах, – вздыхала дама.

– Монах, чьё имя подходит ему во всех отношениях, – заключил писец.

Напыщенный и громадный, точно бык на пастбище, Амадор чавкал, жевал, пробовал одно блюдо за другим, хлестал гипокрас, облизывался, икал, рыгал и пускал ветры. Слуги взирали на него с ужасом, полагая, что он не иначе как колдун. Когда обед закончился, дама де Канде, девица де Канде и малышка де Канде начали умолять господина де Канде пойти на мировую в тяжбе с монастырём. Жена уверяла, что пребывание монаха в замке пошло бы всем на пользу, сестра желала отныне каждый день очищать свою совесть, дочь, дёргая отца за бороду, требовала, чтобы добрый монах навсегда остался в замке. Покончить тяжбу может только этот монах и никто другой, ибо отец Амадор благоразумен, добр и мудр, словно святой; горе тому, кто станет враждовать с обителью, в коей есть подобные монахи; если все монахи таковы, как Амадор, аббатство непременно одолеет замок по всем пунктам и разорит его; в общем, женщины привели тысячу доводов, кои потоком обрушились на голову хозяина замка и затопили его так, что он сдался, рассудив, что мира в доме не будет, пока он не покончит с этим делом так, как они того желают. Он призвал писца и Амадора, и последний поразил его несказанно, достав из сумы грамоты и векселя, кои обязывали сеньора и его писца незамедлительно заключить соглашение. Дама де Канде, увидев, что дело идёт на лад, отправилась в бельевую, дабы выбрать лучшую простынь и сшить дорогому Амадору новую сутану. Все в замке заметили, сколь изношено его платье, и не хотелось даме оставлять столь прекрасное орудие мести в столь ветхом чехле. Благодарные женщины с жаром взялись за дело. Дама де Канде кроила, служанка шила капюшон, девица де Канде пожелала вышить его своими руками, малышка взялась украшать рукава. Засим все принялись доводить сутану до совершенства, и до того им хотелось приодеть монаха, что к ужину новое облачение было готово так же, как и новый договор, скреплённый печатью господина де Канде.