– И ты хорошо поработал. Когда я убеждал председателя и других чиновников в отделе, я каждый раз показывал в окно на тебя, угрюмо сидящего на скамейке, и угрожал, что вот первый кандидат наук, бросивший ради Тюмени благоустроенный Свердловск, уже готов разочароваться и уехать обратно на Урал, так как квартир нет да и пуск учебного корпуса задерживается...

Особенное мое разочарование вызвало состояние будущего корпуса на Центральной площади. Это позже я стал воспринимать оптимистические заверения А.Н. Косухина по любому поводу со скидкой на его умение рисовать действительность лучше, чем она есть на самом деле. А тогда, пользуясь информацией деятельного ректора, я представлял себе учебное заведение со сверкающими полами, люстрами, современной мебелью, обустроенными вестибюлями, коридорами и аудиториями. Все оказалось много хуже: четвертого этажа здания еще не существовало, шла кладка кирпича, окна без рам и стекол, множество подъемных кранов на рельсах, строительный мусор и... пустые комнаты.

А ведь в сентябре надо было начинать занятия... В те первые годы А.Н. Косухин не раз удивлял людей непривычным для руководителя доверием. Приходил человек устраиваться на работу, А.Н. Косухин беседовал с ним пять минут, десять, полчаса и... предлагал более ответственную должность, чем та, которую собирался занять пришедший. Анатолий Николаевич весело смеялся, глядя на изумленное лицо человека, которого полчаса назад еще не знал. И человек начинал верить в свои возможности. Конечно, случалось ему и ошибаться в людях. Мы – его близкие помощники – порой просто пугались этой почти «детской» доверчивости, старались как-то попридержать его. Только ненадолго. Характер не переделаешь. Анатолий Николаевич был убежден, что лучше ошибиться, веря людям, чем наоборот. Может быть, вот такое доверие к людям было одной из причин, сделавших начало становления института временем творчества и энтузиазма.

Умел А.Н. Косухин не только понять идею, излагаемую подчиненным, но увидеть за ней большее, чем видел автор, и тут же развить ее, придать ей масштабность, нарисовать отдаленную перспективу. А это окрыляло сотрудников, толкало их на дальнейшую инициативу.

В первые месяцы становления вуза возникло множество необычных проблем, характерных только для периода рождения института. Вот одна из них: как именовать учебные группы? Ректор А.Н. Косухин, выходец из УПИ, естественно, предлагал систему машиностроительных вузов: сокращенное название специальности, номер курса и номер группы (например, ГИГ – 153). В этой системе был один существенный недостаток: номер менялся каждый год в соответствии с изменением номера курса (253, 353 и т.д.). Это было крайне неудобно при заполнении документации, так как приходилось переоформлять ее ежегодно. Я попытался убедить Косухина принять систему горных и нефтяных вузов: сокращенное название специальности, год приема, номер группы обозначенной специальности (НР-64-1), что делало наименование неизменным на протяжении всех пяти лет обучения. Кроме того, это послужило бы делу унификации документов нефтяных вузов, а ТИИ был одним из них.