К концу 1930-х годов население Ташкента по сравнению с дореволюционным временем увеличилось втрое. Город нуждался в крупном зеленом массиве. Первым архитектурно-ландшафтным проектом М.С. Булатова стал Комсомольский парк, законченный строительством в 1939 году. Парк-озеро занял площадь в три десятка гектаров, и у ташкентцев до сих пор считается наилучшим местом городского отдыха. Этому способствовали открытые пространства парка, цветники, многоплановые пейзажи, затененные аллеи и водная гладь проточного озера. На сходных принципах в послевоенные годы в Ташкенте был создан парк «Победа». Булатов считается теоретиком ландшафтной архитектуры в условиях Средней Азии. В 1952 году у него возникла идея создать на месте большой ложбины оврага Чорсу стадион «Пахтакор» на 50 или 100 тысяч зрителей. Спустя шесть лет проект воплотился в жизнь, причем само строительство продолжалось всего два года. О завершении грандиозной стройки вместе с успехами футбольной команды «Пахтакор» узнала вся страна.

Тогда же, в конце пятидесятых, на Театральной площади напротив театра оперы и балета выросло монументальное здание гостиницы «Ташкент» (цвет. илл. 347). Конкурс на ее проект выиграл Булатов. В те же годы по проектам Булатова стремительно застраивается жилой массив по улице Навои.

Когда вдумываешься в рекордные цифры строительства подобного рода объектов, приходишь к грустному выводу. Булатову необычайно повезло с выбором места приложения своего таланта. По его воспоминаниям, после окончания вуза он стремился распределиться в один из сибирских городов. Затея не удалась, поскольку «в Сибири не было потребности в архитекторах». Если не было потребности, то и не было серьезного строительства. А вот в Узбекистане, как и в других «братских» республиках, со щедрыми ассигнованиями на их развитие за счет населения городов и глубинки России, наступил период расцвета национальных культур. Я хорошо помню советские послевоенные времена, когда в газетах публиковались сведения о распределении годичных бюджетов страны для республик, включая автономные, и по областям России. Цифры были несопоставимые: нищенские для русских, необыкновенно расточительные – для националов. В Подмосковье отсутствовали асфальтированные дороги к деревням, а в среднеазиатских республиках асфальт доходил до каждого коровника. Это в Подмосковье, а что говорить о Сибири? Все обосновывалось необходимостью укрепления дружбы народов, а всякие неудовольствия русского населения приравнивались к проявлению великорусского шовинизма. Российская Федерация не имела ни своей Академии наук, ни ЦК правящей партии. Что же мы получили взамен от «братских» и «дружественных» республик после развала Союза? Грустные выводы – за читателем.