В общем, даже и не сжатый пересказ, а скорее краткая эпитафия всем произведениям.

Учительница литературы, обнаружив как-то так некстати оставленную на перемене эту самую книгу-выручалку, с сожалением пролистала ее и сказала: мало того что использовать такую шпаргалку – значит неуважительно относиться к русским классикам, так это еще и чревато тем, что в желании сэкономить свое время ее владелец рискует и всю свою жизнь превратить в краткий пересказ,

К первому утверждению все отнеслись равнодушно, впрочем, как и ко второму. Вспомнилось оно лишь в позднем возрасте, когда ему и самому стало казаться, что вся его жизнь напоминает краткий пересказ, тесно напечатанный шестым кеглем Times New Roman на паре маленьких страниц. Да и сами страницы были облачены в невнятную серую обложку, что отбивало и без того небольшое желание знакомиться с произведением. Полноценного романа, или же хотя бы добротной повести, никак не выходило, даже если подробно описать все похождения главного героя и характеры всех второстепенных персонажей.

Поэтому Женя пришел к выводу, что остается только набухаться и поскорее забыться, как он это сделал сегодня, вчера, позавчера, и наверное, собирается сделать завтра.

Правда, вчера сделал еще кое-что, ему несвойственное. Он сходил в церковь. Зачем и с какой целью – объяснить этого он не мог. Да и не пытался, наверное – просто встал и пошел.

Последний раз он там был в детстве – испугавшись женщин в косынках, которые навевали воспоминания о цыганках, которых он тогда изрядно боялся, Женя плотно прижимался к бабушке, дергал ее за рукав и постоянно переспрашивал, когда они уже наконец пойдут домой.

Второй, а точнее, самый первый напугавший его эпизод – это крещение. Самого обряда он не помнил. Вроде бы его туда заманили, потому что добровольно он вряд ли бы на это подписался. Мама потом показывала ему две фотографии – как его, красного и орущего, держит батюшка. Своему крещению он всячески противился: суча маленькими голыми ножками и молотя руками воздух, он пытался выбраться из крепких объятий православия. Батюшка терпеливо и вполне миролюбиво улыбался, но фотографии все равно напоминали картинки со средневековыми пытками из энциклопедий.

В эту же церковь он и поехал, хотя была одна и поближе – наверное, с той, самой первой, все же были связаны хоть какие-то детские воспоминания.

Пройдя через массивные ворота, Женя оказался внутри. Еще на входе он обогнал других людей, зашедших одновременно с ним – обернувшись, он увидел, что те крестятся у входа.

Сделав пару шагов назад, Женя тоже перекрестился. Ему стало неловко от того, что он не помнил, крестятся ли слева направо или наоборот, но подсмотреть он не успел – зашедшие с ним уже разбрелись по залу.