Заботы об одних только биологических потребностях младенца недостаточно. Чтобы крайне шаткий мир ребенка стабилизировался, необходимо еще одно измерение – Символическое, образованное означающими: измерение языка, культуры, иерархии смыслов (Символическое измерение вводится функцией Имени-Отца). Еще один парадокс: Символическое позволяет закрепить образ тела, но оно же производит отчуждение субъекта в языке. Субъект разделен, расщеплен означающими, он скользит между ними, рождается в разрыве между ними, никогда не равен «себе самому».

Итак, чтобы субъект закрепился в Другом языка, необходимо, чтобы сработала функция Имени-Отца. Без этой функции, вводящей запрет на желание матери безраздельно обладать своим ребенком как недостающим ей воображаемым объектом, субъект рискует затеряться в бесконечной череде «маленьких других». Так Лакан называет зеркальное подобие (в отличие от символического Другого, который всегда пишется у него с большой буквы) – «искаженный зеркальный образ, где смертельно опасные соперники выстраиваются в один ряд с созданиями, пародирующими идеал собственного я (мегаломания)»⁴⁷. Опасные двойники – тема, широко представленная в фольклоре и литературе; достаточно вспомнить такие примеры, как повести и романы Э.Т.А Гофмана или «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда.

Человеческая история, история субъективности начинается тогда, когда Адам изгнан из рая, утрачивает свое первоначальное блаженство. Кастрация дарует субъективность, т. е. очеловечивает. Между всемогущей матерью и субъектом образуется спасительный зазор. Субъект обретает собственное желание, узнает о своей смертности и о том, что он наделен определенным полом. Он перестает быть фаллосом и теперь стремится им обладать, а сам фаллос приобретает черты сверкающей вуали, покрывала Изиды из «Саисского изваяния» Шиллера или «Учеников в Саисе» Новалиса, покрова, наброшенного на тайну желания, на загадочный, всегда ускользающий, тревожащий объект, нехватку, на которую направлено вечно неутолимое желание.

Завеса не просто скрывает этот объект – она создает спасительную преграду между ним и субъектом. В шиллеровской балладе учитель, которого пылкий ученик, стремящийся познать истину, побуждает отдернуть покрывало, окутывающее изваяние Изиды, отвечает, что завеса – это закон. Фаллическая вуаль – закон, созданный отцовской метафорой, вытеснившей материнское желание (статуя богини-матери). Вспомним о жутком, появляющемся в тот момент, как занавес отдернут, когда завеса, опосредующая отношения субъекта с тем, что не может быть схвачено в языке, оказывается разодрана: