Это будут, например, голоса в галлюцинациях, а также тайные знаки, с помощью которых мир обращается непосредственно к субъекту. «Реальное <…> – это галлюцинация <…>. Психотический субъект не сомневается, что говорит с ним Другой – говорит, используя при этом все означающие, которых здесь, в человеческом мире, полно как грязи, потому что отмечено их печатью все, что нас окружает. Вспомните об афишах, которыми оклеены наши улицы»56.
Отец, не состоявшийся в качестве символической функции, появляется вновь в Реальном. Таков отец судьи Даниэля Пауля Шребера, в 1903 г. написавшего свои знаменитые «Мемуары нервнобольного» (Denkwiirdigkeiten eines Nervenkranken), этому случаю Фрейд, читавший «Мемуары», посвятил работу 1911 г. «Психоаналитические заметки об автобиографическом описании случая паранойи (Случай Шребера)». Отец Шребера, Даниэль Готлиб Мориц Шребер, известный врач и педагог, автор книг о воспитании, придумавший специальные деревянные корсеты для осанки у детей и, по-видимому, проверявший эти конструкции на собственных чадах, предстает в бредовой системе сына всемогущим Богом, который делает из Шребера-младшего объект своего наслаждения, превращая его в женщину.
Франко-американская художница Луиз Буржуа посвящает вторгающемуся, брутальному отцу своего детства инсталляцию «Разрушение отца» (1974 г.) – фантазию в духе «Тотема и табу» о том, как мать и дети расправляются с отцом, пожирая его (останки отца, кровавые внутренности, украшают стол).
В древней и современной мифологии также обнаруживаются подобные примеры: в древнегреческих мифах Урана, обременяющего
Гею своим неистощимым плодородием, оскопляют младшие боги, его дети; Кроноса, пожирающего собственных детей, свергает и оскопляет его сын Зевс; в «Звездных войнах» Дарт Вейдер оказывается монструозным отцом главного героя, Люка Скайуокера.
Легким психотическим флером окутано все происходящее в мини-приквеле к 3-му сезону «Шерлока», в преддверии появления воскресшего героя. Сначала вконец помешавшийся Андерсон, одержимый чувством вины, вычерчивает карту перемещений Шерлока, основываясь на громких, блестяще раскрытых делах (подозревая без всяких на то видимых оснований, что за ними стоит Шерлок). Потом Джону приносят DVD – старую запись с Шерлоком; просматривая ее, Джон адресует грустную реплику погибшему другу, на что, к своему изумлению, получает «ответ» с экрана и обещание вернуться. Наконец, Лестрейд получает «сообщение» от Шерлока в виде газетного заголовка – «Снова в игру!».
Этот приквел – не просто типичная шутка Моффата и Гейтисса; подобная параноидальная стилистика проскальзывает повсюду в сериале. Так, в серии «Скандал в Белгравии», где Шерлок невольно срывает секретную спецоперацию с самолетом и мертвыми пассажирами, Майкрофт указывает ему на скрытый паттерн в незначительных бытовых делах, которыми донимают Шерлока клиенты в начале эпизода: их «скучные» запросы, как выясняется, были частью сложного мессиджа, который должен был расшифровать Шерлок. Невозможно, впрочем, понять, каким образом о таких мелочах в повседневной жизни брата мог быть осведомлен Майкрофт, если только не представлять его в виде всеведущего Другого в духе шреберовского Бога; и Холмс-старший действительно нередкий гость в «чертогах разума» Шерлока, где его функция – указывать на промахи и недостаточную внимательность младшего братца, попрекая его тупостью.