Одновременно Майкрофт – та дымовая завеса, та хрупкая вуаль, что отделяла нас от катастрофы 4-го сезона, от прорыва Вещи: прорыв этот, как мы теперь вполне отчетливо видим, был отнюдь не спонтанным и подготавливался исподволь со второго сезона.

Майкрофт – это сценарист Марк Гейтисс на мушке у собственного героя. Майкрофт – это и мы, зрители, столкнувшиеся с зиянием причины нашего желания, увидевшие истинное лицо нашего героя, спрессованную в этом образе старинную повествовательную традицию, старинную мифологему дикаря, автомата, ребенка-подменыша, монстра. Мы выходим на Эвр, как Уилл Грэм в конце концов выходит на каннибала Ганнибала, с которым его изначально связывали отношения трансферентной любви-ненависти в психотерапии.

Воображаемый перенос – явление коварное, и создатели, видимо, не сумели избежать ими же самими расставленных сетей. В попытках очеловечить Шерлока – приручить тревожный объект – они встают на скользкий путь требования, любви, блага. Из любви к герою они идеализируют и психологизируют его, что возможно только ценой создания истории, «сотканной из пылких и блестящих натяжек»: поучительного посрамления одного брата (неуклюжий морализм, вызвавший негодование фикрайтеров) и апофеоза другого; не слишком правдоподобного идиллического воссоединения странноватой семейки Холмсов и не менее идиллического воссоединения Джона и Шерлока на Бейкер-стрит, где они теперь вдвоем воспитывают Рози (видимо, это еще один утешительный бонус, теперь уже для поклонников пейринга джонлок). В измерении воображаемого словесные игры прекращаются, бег означающих останавливается – имя «Грег» теперь намертво прибито гвоздем идентификации.

И в то же время фирменный стиль Моффата и Гейтисса – фейерверк образов, ритм, скорость, коллажи, цитаты, каламбуры, (сократическая) ирония, пародия и самопародия – по-прежнему служит целям благородной разрушительности: развеиванию мандалы, расшатыванию фантазма, прокладыванию путей желания. Дом 221 b по Бейкер-стрит возрождается из пепла, как птица Феникс (или как все та же мандала), пересобирается заново, в полном соответствии с техникой пазлов – излюбленным приемом Моффисов. Доктор Уотсон и Шерлок Холмс вселяются в него в новом особом качестве: «Когда жизнь становится слишком странной, слишком невозможной, слишком пугающей, когда помощи ждать неоткуда, остается всегда последняя надежда – двое мужчин в захламленной квартирке» (4:3). Вот он снова – объект-отброс, отброс-хлам. И двое «святых», практикующих явно психоаналитическое ремесло.