Критики и зрители – в полном соответствии с динамикой переноса – неустанно предъявляли Моффату и Гейтиссу требования: не отклоняться от линии интеллектуальных расследований, не выходить за рамки образа полюбившегося им героя. Куда же

подевался тот «сексапильный молодой инопланетянин в стильном пальто из пилотного эпизода»? – сетует один из критиков в «Гардиан»⁹⁶; другой, в том же издании, недоволен «бондианскими» замашками Шерлока в 4-м сезоне⁹⁷. Почему логика Моффисов так непостоянна, к чему эти раздражающие клиффхангеры, оборачивающиеся пустышкой, почему авторы постоянно нарушают собственные правила? – сетуют фаны в соцсетях. Разрушительно-карнавальная энергия буйных (и, возможно, буйнопомешанных, которым самое место в Шерринфорде) Моффисов в 4-м сезоне, похоже, оставила в смятении даже самых стойких зрителей.

На самом деле, как мы пытались показать, творческая логика создателей все время двигалась в одном и том же русле. Менялась интенсивность их «разрушительности» в отношении их же собственного канона (упреки зрителей в этом смысле очень напоминают упреки Джона Уотсона Шерлоку Холмсу в «Ужасной невесте»: «Я тебя создал и требую, чтобы ты придерживался стандартов!»), но не стратегия этой разрушительности. Моффисы упорно мешали зрителям укорениться в их идентификации с героем. Я придумал, что ты – сатир с золотыми изваяниями внутри, и требую, чтобы ты придерживался стандартов! – заявляет пылкий Алкивиад Сократу. Нет там никаких изваяний, дорогой мой, ответствует афинский хитрец, только пустота. (Другое дело, что это, возможно, божественная пустота – «встретил Будду – убей Будду».) Нет никакого хитроумного плана по спасению из ловушки в бассейне; нет никакого изощренного трюка, позволившего спастись после прыжка с крыши госпиталя Св. Варфоломея, есть только зияние, хиатус, разрыв, который зрители пытались заполнить бесконечными версиями, выстроить сложнейшие причинно-следственные, рациональные, «научные» связи. В блестящем каскаде абсурдных версий спасения Шерлока в 3-м сезоне Моффисы, вслед за Фрейдом и Лаканом, демонстрируют глубинное сродство рационального знания и паранойи⁹⁸.

Логика у Моффата и Гейтисса, несомненно, есть, только разворачивается она не в плоскости воображаемого – т. е. в плоскости требования, трансферентной любви, – а в плоскости символического, в области желания. Об этом свидетельствуют все их разнообразнейшие текстуальные игры, о которых мы неоднократно говорили выше. Уворачиваясь от требования зрителя, они сбивают нас с толку, провоцируют, ошеломляют, возмущают, заставляют нас задаться вопросом: чего же они хотят, эти создатели? А чего хочу я сам(а)? И кто же такой этот харизматичный герой, этот «сексапильный инопланетянин», что на самом деле является причиной нашего желания?