Замок смеялся над ним, подмигивая рыжим светом в окнах, и Мел печально покачал головой. Это место больше не было его домом, больше не казалось родным, чернело враждебной, холодной громадой, насмехалось, дразнило, безмолвно кричало: подойди! Сразись с тем, что пожрало моё нутро, и посмотрим, кто из вас победит.
– Мы сразимся, – сказал Мел тихо, чтобы ничто его не услышало, если только болотник, наблюдавший за ним из рогоза ещё одной парой горящих огней-глаз. – Обязательно сразимся, но только не сейчас.
Мел достал свирель и тщательно протёр уголком тёплого плаща. Оставалось только надеяться, что всё сложится как надо. Что старый конюх Дерв получил послание, принесённое почтовой птицей. Что смог оставить на эту ночь конюшни открытыми. Мел не боялся, что письмо перехватят: если бы оно попало в чужие руки, то чтец не увидел бы ни слова – только расплывчатые кляксы.
Болотник зашуршал сухими стеблями. Мел грозно зыркнул на него и прижал палец к губам. Дух тяжело вздохнул и спрятался. Если б на месте Мела был смертный, болотник закружил бы его и запугал до полусмерти, но на альюдов такое примитивное колдовство не действовало.
С неба плавно закружился снег. Мелкие редкие снежинки кололи лицо, мороз пощипывал кончики ушей. Мел потихоньку заиграл. Он выбрал тихую, охающую песнь-призыв, кружевную и невесомую, как зимний туман. Пальцы привычно бегали по тонкому телу свирели, сердце сладко замерло. Мел закрыл глаза и отдался музыке.