Уроборос промолчал.

— Почему ты не отвечаешь? — разозлился Никас. — Почему?! Ты заманил меня в ад абсолютной изоляции, а теперь молчишь?

— Мое безмолвие — это намек, — сказал Уроборос. — Ты слишком торопишься. Вспомни, сколько раз ты по своему желанию покидал мою «пытку», но снова погружался в нее, потому что не хотел уходить ни с чем.

Поглаживая Френ по редким волосам, он… «Наконец, он сошел с ума. Стал бормочущим идиотом. Живым шевелящимся овощем».

Это было первые несколько раз.

Все быстрее доходя до этой точки, Никас понял, что ему нужно адаптироваться. Он копался в себе, в поиске скрытых резервов. Чего-то, что можно противопоставить изоляции. И каждый раз, отсеивая ненужное, он видел оставшийся несуразный камушек. Мысль. Фразу из детской сказки.

«Твой разум всесилен. С ним ты никогда не будешь один».

И тогда он, слой за слоем, закрывал себя от спящего океана, картинками каких-то видений. Он представлял себя: то лягушкой в дождевом лесу, то компьютером в космическом зонде. Эти сны, в которые он сам себя втягивал, сначала казались ему позорным бегством. Ведь именно это вдалбливают человеку с рождения. Реальность, это то, на что ты должен смотреть не отрываясь. Прочно вцепится в уныло вращающееся колесо быта. Фантазии — зло. Они не дадут тебе заработать на холодильник с двумя камерами, в который ты сложишь столько необходимой тебе еды. Великолепный гардероб, в который ты повесишь столько необходимой тебе одежды. Дом, в который ты приведешь так много необходимых тебе людей. Вся жизнь, это наполнение коробок. Вечно в поисках пустоты, которую нужно забить чем-то «полезным», в то время, как безразмерная пропасть внутри тебя полна лишь гулкой темнотой.

Никас вспоминал свою жизнь, стараясь воспроизвести все в подробностях, но даже самые увлекательные приключения накрывало мутной стекляшкой. Он постоянно наполнял себя новыми впечатлениями, и они падали на дно его души, как в копилку. Но не понимал то, что видит, не успевал почувствовать гармонию и синергию мест, где бывал, потому что бежал и бежал в поисках дома, которого у него не было. Хоть в трущобах Индии, хоть в раю Бали. И выросший, осыпающийся конус воспоминаний только тяготил его.

Он спал с женщинами, как будто потреблял какой-то мировой ресурс. Дорого ел и пил, словно выполняя норму заданную статусом и положением известной персоны. Его активность и пыл, творческие способности, распылялись на множество точек приложения. И не смотря на талант рассказчика, он никогда не говорил с читателем, а снабжал его информацией о том, что тот никогда не видел.