Если поговорить с ними, то каждый из них – профессор нетрудно догадаться, что в Москве они многому научились. Я им позавидовал. Гордился ими. Я стал мечтать о том, что мой сын Сельджук будет учиться в Москве.

Да, как я уже говорил, я до сих пор не могу прийди к определенному решению. А то, что после операции мой голос не будет прежним, это факт. А мне, пусть хоть несколько минут, хочется пожить прежним Данатаром.

Думать об иной жизни тяжело. Потеряв голос, я потеряю мечту, я стану другим Данатаром. Ты меня не проклинай, Сульгун моя! Хоть отруби голову, но я не могу привыкнуть к мысли о другой жизни».

Это письмо было написано Данатором в Москве и по какой-то причине запоздало…

Перевод А. Акиевой 1987 г.

МГНОВЕНИЕ

МГНОВЕНИЕ

Если бы я то там, то здесь в селе не обмолвился, что собираюсь ехать в Ашхабад учиться, то, могло статься, сегодня в путь мне пришлось выйти в совершенном одиночестве.

За день до моего отъезда, прослышав, что я собираюсь в Ашхабад, к нам домой явился Таган ага, проживавший на соседнем с нами участке колхоза. Он доверительно сообщил мне, что его дочь хочет поступать в то же самое училище, куда вознамерился и я, но только на отделение, где обучают шитью. И он собирается отправить ее вместе со мной. А потом спросил у меня, как к этому обстоятельству отношусь я. Не мог же я сказать Тагану ага прямо в глаза о чем думал: “Пусть его дочь едет куда угодно, но только не со мной». И, таким образом, мне пришлось отправиться в Ашхабад в обществе незнакомой мне девушки.

На станцию Таган ага доставил нас на своей машине. А на прощанье строго-настрого наказал, обращаясь ко мне, видно, решив, что я побойчее, чем его дочь:

– Как сойдете с поезда, не вздумайте по Ашхабаду искать всякие там гостиницы. “Вот, – вручил он мне бумажку с адресом, – явитесь прямо туда. Там живет мой родственник.”.

Когда поезд тронулся, в купе стало немного прохладнее.

Мы с попутчицей сидели на противоположных скамьях и молчали. Так как дорога предстояла неблизкая, я не торопился с ней познакомиться, а она не стала вступать в разговор первой. Признаться, я не находил предлога, чтобы заговорить. Явился проводник, проверил билеты. И мы опять остались в купе одни. Девушка сидела безучастно, погрузившись в какие-то свои сокровенные думы, совершенно ничего вокруг не замечая. Поэтому я осмелел и принялся ее беспрепятственно рассматривать. Мне захотелось угадать, о чем она так сосредоточенно думает. Возможно о тех людях, к которым ей предстоит явиться, а, может быть, и грустит немного об оставленном родном селе.