Прошагав почти час, мы достигли холмов на южной окраине города. С пологих холмов сеяло довольно свежим ветерком. На них привольно и тихо. За телевизионной вышкой разноцветными-зелеными и красными огнями переливался лежащий внизу город.
Поскольку мне самому сделалось холодно, я открыл свой чемодан и, достав из него несколько слежавшийся пиджак, набросил его на плечи Гульнаре.
– Не надо, не холодно ведь.
– Здесь ветренно, пусть побудет на плечах!
Гульнара согласилась со мной. Я вновь пропустил в памяти то, что произошло два-три часа назад, и опять, уже в который раз, взвесил все обстоятельства, в которых мы сейчас находились.
Когда мы присели и я невольно залюбовался сверкавшим в ночном небе месяцем, то внезапно поймал на себе взгляд Гульнары, украдкой разглядывавшей меня. Стараясь не выдать себя, я сделал вид, что этого не заметил.
Продолжил разглядывание месяца и неба, на котором с приближением утра становилось все меньше звезд. Когда же я встал с места и принялся прогуливаться, то увидел какую-то приближающуюся ко мне быстро тень. К этому времени уже стало светать и вокруг все делалось все более различимым. Когда увидел, из какого дома вышел человек, приближающийся ко мне, невольно подумал, что это, наверное, охраник при телевышке. Порой с той стороны доносился лай собак. Так что кем бы он ни являлся, но сторожем приближающийся ко мне человек был непременно.
Поравнявшись со мной, он, не останавливаясь, спросил:
– Поссорились что ли? Я только улыбнулся. – Не относись всерьез, девчоночье кокетство это! – Не понимая ничего, я только пожал плечами.
Откуда мне пришла в голову эта мысль, я не давал себе отчета, но назавтра, после проведенной на лоне природы ночи, я, таща за собой Гульнару, явился опять на милость канцеляриста в очках.
– Ну, сварщик, почему ты пришел теперь? Или опять решил получить документы обратно? Так обычно ведут себя соскучившиеся по родному дому ребята! – вот так он дал понять, что узнал и помнит нас.
– Нет, не нужно документов. Помогите нам с местом в общежитии.
– В общежитии?