— Остальное — это что? — тут же уцепилась она за его слова.

— Я хотел бы переехать сюда на какое-то время. В идеале поселиться по соседству, чтобы быть рядом с тобой и дочкой. Если ты не против, конечно… Не будет никаких судов, дрязг. Это не нужно ни мне, ни тебе, ни тем более Алисе. Давай как-то по-доброму договоримся, а? Я очень хочу видеться с ребенком, наладить как-то отношения. Что скажешь?

После этих его слов Лора долго смотрела на Эмиля, не мигая.

А потом вдруг сказала:

— Объясни мне, пожалуйста, одну вещь.

— Какую? — спросил Эмиль.

— Почему ты вдруг стал таким добрым? — воскликнула она, эмоционально взмахнув руками. — Что изменилось, Эмиль? Ведь что-то изменилось, я вижу…

В этом она была права на сто процентов.

За какие-то часы для Эмиля в этой жизни изменилось все. В частности, произошла глобальная переоценка ценностей.

— Лор, я тебе сейчас расскажу одну вещь, не знаю, поймешь ли. В общем, когда все это произошло, когда я вынес твою маму… Я думал, что ты осталась в квартире, понимаешь? Вернулся за тобой, а прихожая уже превратилась в сплошной огненный ад. Но я был уверен, что ты в одной из комнат, и я в этот огонь за малым не шагнул. Меня пожарный удержал, вырубил с одного удара, оттуда и синяк…

— О-о… — Лора прикрыла рот ладонями.

А Эмиль продолжал хриплым голосом:

— Мне тогда стало так невыносимо больно от того, что не мог тебе помочь, что ты, возможно, умирала… Я был готов там с тобой сгореть. Понимаешь? Поэтому для меня теперь счастье — что ты просто есть, что ты живая. Вот насколько ты для меня важна…

— Ты дурной? — со слезами на глазах простонала она.

Совсем не это он ожидал от нее услышать.

— В смысле?

— Эмиль, ты хоть немного об Алисе думаешь? Если бы мы вдвоем сгорели, с кем бы осталась она? У ребенка должен быть хоть один родитель…

Эмиль опешил от ее слов. Шумно вздохнул, переваривая услышанное. Потом кивнул:

— Ты права. Я просто еще не привык к тому, что я родитель. Наверное, слишком долго жил один. Но я очень хочу стать для нее годным отцом. Я своего папу не знал, рассказывал тебе. Помнишь, наверное? Он срулил от матери, когда я еще в люльке лежал. Я полжизни считал его слизняком. До сих пор считаю, потому что кто, как не слизняк, может навсегда свинтить от собственного ребенка? Он ведь ни разу не попытался со мной связаться, даже когда я повзрослел. Так вот, я такого со своим ребенком не могу допустить. Хочу быть для Алисы всем… Еще поэтому прошу, позволь обеспечить тебя жильем, помочь в эту трудную минуту. Это мой способ позаботиться о собственной дочке, понимаешь?